Золотарев А.М. Происхождение экзогамии. Глава I
Прежде чем приступить к исследованию, мы считаем целесообразным остановиться вкратце на некоторых теориях происхождения экзогамии.
В настоящее время критиковать Мак-Леннана или Леббока[1], не имеющих последователей в этнологии, нам представляется совершенно нерациональной тратой времени.
Другое дело – теория Кунова[2]. Она до сих пор пользуется известным признанием, в особенности среди марксистов. Уже по одному этому она заслуживает внимания. К тому же, критикуя ее как новейший вариант теории похищения, мы критикуем, тем самым всякую теорию похищения.
Кунов очень осторожен в объяснении экзогамии. Мы больше знаем о ее последствиях, чем о происхождении, справедливо замечает он. Все же его взгляд достаточно ясен. Первоначально человеческая орда вела совершенно зверообразную, неорганизованную жизнь, затем она распалась на возрастные слои. Это расчленение вытекало само собой из условий первобытной, охотничье-собирательской жизни: взрослым приходилось вести войну, совещания, молодые люди, еще не созревшие для этих занятий, держались обособленно. Так образовалось три возрастных слоя, между которыми брак был запрещен. В дальнейшем этот неизвестно как возникший запрет распространяется и дальше. Женившись на женщине собственной орды, мужчина не мог ею распоряжаться по своему произволу, ибо она опиралась на сильную родню. Женщина же, взятая из другой орды, оказывалась целиком в его власти. Это положение господина, которое мужчина принимал по отношению к похищенной или покоренной женщине из чужой орды, во всяком случае существенно подстрекало его желание завладеть чужой женщиной и, по всей видимости, было одним из могущественнейших побуждений, ускоривших экзогамию, тем более, что после введения расслоения поколений и без того узкий круг подруг по орде, которых он мог взять себе в жены, стал очень ограниченным даже тогда, когда кровные братья и сестры могли вступать во взаимное половое общение[3].
В своей теории Кунов напал безусловно на верную мысль, к сожалению, забытую последующим развитием этнологии – мысль о генезисе брачных классов из возрастного расслоения обще-
[c. 11]
ства[4].Только ему не удалось выяснить условия этого процесса.
Но его объяснение происхождения экзогамии через похищение женщин уже потому не выдерживает критики, что похищение женщин не существует на низших ступенях развития и оно нигде и никогда не является господствующей формой брака. Это безусловно признано современной этнологией. Крупнейшие ее представители E. Westermark[5], Краулей[6], Briffault[7], Lowie[8], Гроссэ[9],Максимов[10] высказывались против мак-леннановской теории похищения женщин[11]. В самом деле, просматривая этнологическую литературу, трактующую о похищении женщин, нельзя не прийти к заключению, что все свидетельства, приводимые в пользу этой теории, никакого отношения к действительному похищению не имеют.
Среди многочисленных примеров, собранных Леббоком[12] и Мак-Леннаном[13] со всех концов света, нет почти ни одного описания действительного похищения женщины (hostility capture). Все они трактуют об обычаях, интерпретируемых как пережитки (survivals) раньше существовавшего действительного похищения. Сам Тейлор из 131 известного ему случая только 40 считает сообщением о действительном похищении[14]. Мы позволяем себе усо-
[с.12]
мниться и в этой цифре. У Леббока и Мак-Леннана, вместе взятых, едва ли наберется их с полдюжины.
Мы почти не сомневаемся в том, что большинство подобных «пережитков» должны быть объяснены по-различному. Однако у многих из них существуют сходные черты, поддающиеся единообразному объяснению.
Из их числа наиболее характерной является свалка, происходящая между спутниками жениха и подругами невесты. У карелов эта борьба продолжается до тех пор, пока жениху не удастся воткнуть палец в половой орган невесты[15].У камчадалов женщины настолько энергично защищают невесту, что жених часто оказывается сильно пострадавшим, и ему приходится снова и снова повторять атаки. Количество примеров исчисляется сотнями. Все они показывают, что дело идет о символизации перехода девушки в разряд замужних женщин, т.е. к мужу. «Невесту уводят не от ее племени и не от ее семьи или рода, а от ее пола», – справедливо замечает Краулей. В условиях первобытного общества, где девушки составляют обособленную группу, более или менее изолированную от молодых людей, подобные притворные или непритворные драки вполне понятны. Вспомним только описание полового тотемизма у Howitt’a. Среди курнаев все мужчины считаются потомками эму, женщины – малиновки. Перед свадьбой, о которой раньше уговариваются, женщины убивают эму; тогда между полами происходит жестокая драка, сопровождающаяся иногда даже убийством женщин и тяжкими ранениями мужчин. На следующей день молодые люди убивают малиновку, и подбрасывают ее женщинам. Драка повторяется снова. После этого совершаются браки[16]. Большинство похищений можно объяснить из полового тотемизма или сходных с ним форм конституированной противоположности полов.
Весьма вероятно также, что многие свадебные обряды являются просто играми молодежи, лишенными всякого символического значения. Сказанного вполне достаточно, чтобы признать теорию похищения женщин несостоятельной; следовательно, несостоятельна и теория, объясняющая экзогамию через посредство этого никогда не практиковавшегося в широких размерах обычая.
Не лучше обстоит дело с другой, поддерживаемой американскими этнологами теорией экзогамии. Глава этой школы Lowie считает, что основой экзогамных запретов является кровное родство и что эти запреты вытекают из инстинктивного отвращения к кровосмешению с родственниками. Сила инстинкта настолько велика, что она распространяется и на тех, кто
[с.13]
не состоит в кровном родстве, но обозначается в классификационной системе тем же термином, что и действительный родственник[17].
Нам кажется методологически неверным объяснение изменчивых социальных явлений неизменными биологическими факторами. Раз согласившись с динамичностью общества, нельзя признать удовлетворительной гипотезу, исходящую из статичного момента. Лоуи безусловно не сумеет ответить, почему один и тот же инстинкт порождает восьмиклассовую экзогамную систему, четырехклассовую систему, систему локальной экзогамии и систему родовой экзогамии.
Наконец, он имел мужество признать, что запрещение брака с параллельными кузинами и разрешение его с кросс-кузинами противоречит теории инстинкта[18].
Иначе подходит к проблеме E. Westermark.
Он думает, что экзогамия возникла вследствие привычки, при нормальных условиях делающей сексуальную любовь между ближайшими родственниками психически невозможной. «Конечно, нет никакого врожденного отвращения к этому», говорит Westermark, «но оно (отвращение) возникает из постоянной совместной жизни с ранней молодости. Это доказывается массой этнографических фактов, свидетельствующих, что экзогамия относится не столько к родственникам по крови, сколько к людям, вместе живущим с ранней молодости»[19].
Ясно, что теория Westermark’а ничего не объясняет. Как появление чувства стыда, так и притупление полового влечения требует объяснения. В итоге вместо уравнения с одним неизвестным у нас оказывается уравнение с тремя неизвестными.
Да и массе этнографических фактов, которыми Westermark обещал подкрепить свою теорию, можно противопоставить не меньшее количество противоречащих ей свидетельств. Согласно теории Westermark’а, экзогамия должна была возникнуть в форме локальной экзогамии и, очевидно, впоследствии распространяться на группы лиц вне локальной орды. Но почему и как могло произойти подобное расширение, автор этой теории совершенно не объясняет.
Чувствуя несостоятельность своей теории, Westermark добавляет: «к тому же (!) брак между родственниками дает печальные результаты, что особенно заметно у декарей, ведущих жестокую борьбу за существование»[20]. Этим самым он переходит на почву совершенно иной теории – теории вреда кровосмешения, защищаемой и Frazer’oм[21].
[с.14]
Однако несколькими строками выше сам Westermark признал, что дело не столько в кровном родстве, сколько в локальной экзогамии. Мы вынуждены констатировать явное противоречие[22].
Как Westermark, так и Frazer полагают, что браки между близкими родственниками уменьшают рождаемость среди племен, практикующих такие браки, и путем действия естественного отбора, без всякого участия сознания первобытного человека, экзогамия получила всеобщее распространение, так как племена, не вводившие экзогамии, вымерли под напором племен, ее установивших.
За эту же теорию высказался Каутский в своей новой работе. Он не допускает наличия у дикарей физиологических познаний, достаточных для установления вреда кровосмешения: «сотни и тысячи родов, – говорит он, – погибли, не зная причины своего недуга. Но те, кто ввели экзогамию, не только уцелели, но и с успехом заняли место погибших»[23].
Нетрудно понять, что эта теория объясняет только факт широкого распространения экзогамии, ее торжество над эндогамным порядком, но отнюдь не ее возникновение. Экзогамия предполагается тут за данное и готовое, т.е. требующее объяснения. Таким образом, мы ни на шаг не продвинулись вперед.
Другой вариант теории вреда кровосмешения допускает сознательное участие самих первобытных людей в установлении экзогамии. Так, Spencer и Gillen, Howitt, Strehlow, Nieuwenhuis склоняются к тому, что вред кровосмесительных браков был подмечен первобытными людьми, запретившими инцест в целях предупреждения его дурных последствий.
Однако сами же Spencer и Gillen давно уже сообщали, что аборигены центральной Австралии не понимают значения полового акта и не видят связи между ним и рождением ребенка[24].Это не удивительно, так как половые сношения происходят постоянно и между всеми, в то время как рождение случается уже не так часто и не у каждой женщины. Поэтому причиной зачатия австралийцы считают вселение в тело женщины зародыша
[c.15]
человека, обитающего в некоторых священных предметах – деревьях, камнях, водоемах и т. д. Поэтому женщины, не желающие иметь ребенка, избегают таких мест, а попав к ним, сутулятся, хромают и всячески стараются походить на старуху, в тела которых ratapa (Kinderkeim, как выражается Strehlow), не любят вселяться.
Береговые племена Австралии (Торресов пролив) объясняют факт рождения мулатов тем, что женщина «съела слишком много муки с белыми»[25]. Связь тут весьма простая. Мука – специфически европейский продукт, и ее цвет ставится в одну причинную цепь с цветом кожи европейцев. «Один туземец говорил мне, – рассказывает A. R. Brown, – что его отец убил копьем маленького зверя, возможно – бандикута, теперь исчезнувшего по соседству. Его мать съела это животное, в результате чего и родила информатора. Он показывал мне след на боку, который, по его мнению, остался от копья его отца, когда он не был еще съеден матерью. Маленькая девочка говорила мне, что она была результатом домашней кошки, съеденной матерью, – а ее брат – стрепета. Мы не будем приводить больше примеров»[26], количество которых легко может быть увеличено до бесконечности[27].
Всякий, давший себе труд познакомиться с этими фактами, убедится в том, что первобытный человек, не знавший связи полового акта с зачатием и рождением ребенка, не мог заме-
[c.16]
тить связи кровосмесительных браков с числом рождений, не мог реагировать на дурные последствия кровосмесительных браков установлением экзогамии. К тому же дурное действие браков между родственниками еще никем не доказано.
В современной генетике этот закон не только не встречает признания, но часто отвергается. Согласно учению Менделя, для выявления у потомства рецессивного признака необходимо сочетание двух определяющих его генов. У родственников обычно существуют в латентном состоянии сходные рецессивные гены. Брак родственников, соединяя рецессивные гены, выявляет признак, определяемый соответствующими генами, вне зависимости от того, полезен он или вреден; таким образом, нельзя установить абсолютного закона о вреде или пользе кровосмешения. Результат кровосмешения целиком определяется наследственными задатками вступающих в брак[28].
Ко всему сказанному следует добавить, что экзогамные законы, выключающие из числа лиц, между которыми брак допустим, одних родственников, разрешают браки с другими родственниками такой же степени кровного родства.
Все это заставляет нас отвергнуть критикуемую теорию. До сих пор большой популярностью в Западной Европе пользуется парадоксальная теория экзогамии, предложенная впервые A. Lang’oм и Atkinson’oм[29] и впоследствии развитая Freud’oм[30]и его последователями (напр., G. Roheim)[31].
Принимая за исходный пункт своего исследования «циклопическую семью», состоявшую из патриарха, его жены и потомков, Lang предполагал, что ревность заставляла патриарха изгонять из орды подрастающих молодых мужчин, которым не оставалось ничего другого, как вступить в борьбу с отцом или искать себе жену на стороне. Обычно они вынуждены были избрать последний исход – искать себе жену на стороне. Найдя таковую, они, конечно, ревниво оберегали ее от покушений ее же потомства, благодаря чему и возник обычай брака вне группы. Фрейд очень остроумно использовал эту теорию, введя в нее момент амбивалентности чувства. По его мнению, изгнанная молодежь в конце концов организовывалась и общими усилиями убивала ревнивого отца. Но, утолив свою ненависть, они попадали во власть душевных движений, принимавших форму раскаяния, в результате которого они объявили недопустимым убийство заместителя отца и отказались от плодов убийства, введя экзогамный запрет[32].
Насколько научно обоснована эта теория, можно судить по тому, что R. Briffault, талантливый и высоко эрудированный этнолог, принял за исходный пункт своей трехтомной работы «The mother» совершенно противоположные предпосылки.
Все явления социального развития формы брака и семьи рассматриваются им как дериват материнской группы. «Мать – базис и колыбель первобытной социальной группы»[33],– говорит он.
С течением времени эта группа все разрасталась, не теряя своего матриархального характера. В то время как мужчина по природе своей – охотник и бродяга, женщина – домоседка par excellence. Материнский инстинкт принуждает ее заботиться о местожительстве для потомства, о запасе пищи для него. После родов она не может следовать за мужчиной, обремененная «нетранспортабельным» потомством.
В то время как мужчина скитается по необозримым пространствам первобытных лесов, женщина заботится о постоянном местожительстве. «Материнский инстинкт, образующий естественную основу группы, является первым зародышем человеческого общества и базисом всей социальной организации малокультурных народов»[34].
Описанные условия делают естественной связь мужчины с женщинами соседних орд, не меняющих своего местожительства (матрилокальный брак). Здесь еще нет запрещения половых сношений внутри группы, но привычка, суровая в вопросах традиций и обычаев, согласно которым партнершу необходимо искать в другой группе, постепенно превращается в закон. В том же направлении действует материнский инстинкт, в силу которого мать выражает отвращение каждой женщине, понравившейся ее сыну. Последнему не остается ничего другого, как искать жену на стороне[35].
Такова эта теория, вряд ли более удовлетворительная и ясная, чем приведенное выше обобщение Фрейда. Не вдаваясь в критику этих столь противоположных на первый взгляд систем, мы только хотим отметить, что по существу они чрезвычайно близки друг к другу. Методологические приемы, фантастичность построения, тенденциозная узость взглядов – чрезвычайно роднят их между собой.
Основной порок обеих теорий – их фантастичность. В книгах, местами переполненных богатейшим материалом, такие основные пункты, как характер строения первобытной группы, остаются абсолютно недоказанными и излагаются чисто догматически. Достаточно не принять эти более чем сомнительные исходные точки, чтобы отказаться и от всех других допущений авторов.
[c.18]
Многие этнологи, в особенности Дюркгейм[36], а вслед за ним и Харузин[37], связывают экзогамию с тотемическим культом. H. Thurnwald также относит ее туда же[38].
Мы считаем это ошибкой. Изучение австралийской культуры все более и более ясно показывает, что она есть сложный продукт смешения различных гетерогенных элементов; вместе с тем все более очевидной становится гетерогенность тотемизма и экзогамии.
Из других теорий следует отметить работу N. W. Thomas’a[39], связывавшего экзогамию с обычаем обмена женщин и этим самым ставшего на путь, чуждый буржуазной этнологии. Последняя все время стремилась связать экзогамию с биологическими явлениями (Frazer, Westermark), либо поставить ее в зависимость от обычая похищения женщин. Первый путь вообще закрывал всякую возможность к пониманию генезиса экзогамных институтов; второй путь хотя и упирался в общественную среду, как первоисточник экзогамии, оперировал с фактически дефектным материалом, принимая за постулат то, что в действительности таковым не являлось. Наконец, аналитическая школа Freud’a, вообще импотентная во всех социологических проблемах, также Durkheim, ошибочно связывавший экзогамию с тотемизмом, не смогли разрешить поставленной Мак-Леннаном проблемы. И лишь Эйльдерман, Rivers, Cunow, в особенности Brown правильно наметили отдельные штрихи в проблеме, которую мы, исходя из работ названных авторов и проработки большого фактического материала с одной стороны и применения метода диалектического материализма с другой – попытаемся разрешить в целом.
[1] Леббок, Начало цивилизации и первобытное состояние дикарей. СПб. 1896. Гл. IV.
[2] Кунов, Происхождение брака и семьи. Москва. 1923.
[3] Кунов, 67 стр. См. также Cunow, Die Marxsche Geschichte, Gesselschafts und Staatstheorie. B. II, III Kapitel. Berlin. 1921.
[4] См. старую и хотя содержащую ряд здравых мыслей, но непригодную по методу работу Die Verwandschafts Organisationen des Australneger. Stuttgart 1894. В отношении метода нельзя не согласиться с следующими замечаниями W. Schmidt’a: «Und dann schildert er in wunderbaren Anschaulichkeit wie sich das „allmählich“, „dann“, „später“ und „schlisslich“ entwickelt hat. Das Ganze als Solches ist ober reine Phantasie, d. h. einzelnen socialen Zustände, die er anführt sind alle vorhanden; aber dass sie „Etappen“, d. h. Stufen eines zueinander hingeordneten „Entwickelungs-prozesse“ seien, ist eine blosse Konstruktion Cunow’s». Ursprung der Gottesidee, B. I. S. 711.
[5] Westermark, The history of human marriage. London. 1909. P. 388.
[6] Краулей, Мистическая роза. Исследование о первобытном браке и семье. 1905, стр. 369.
[7] R. Briffault, The mother, v. II, p. 250.
[8] R. Lowie, Primitive society. New-York. 1925. P. 24.
[9] Э. Гроссе, Формы семьи и формы хозяйства. Изд. «Книжное дело», стр. 151.
[10] А. Н. Максимов, Что сделано по истории семьи. М. 1905. См. также Г. Спенсер, Основания социологии, ч. II. Домашние отношения.
[11] Как на пример первобытного похищения ссылаются обычно на Австралию, откуда известно несколько случаев. Анализируя их, нетрудно заметить, что дело всегда идет о бегстве молодой женщины, отданной или предназначенной старику, с молодым мужчиной. Таким образом, «похищение» является результатом геронтократии или обычая посватания в раннем детстве и возникло много позже экзогамии. В. К. Никольский справедливо видит в этих бегствах от стариков первое зарождение любви как результата высокого развития парного брака. См. В. К. Никольский, Очерки первобытной культуры, главы об австралийцах, также Basedow, Australian aboriginal, p. 223. Похищение женщины получает некоторое развитие на ступени скотоводческого и кочевого хозяйства и то главным образом в эпохи крупных переселений племен и народов. В большинстве случаев похищенная становится наложницей, ане женой. На это указывал еще Лафарг в своих «Очерках по истории культуры». Москва. 1923.
[12] Леббок, Начало цивилизации, гл. IV.
[13] Mac Lennan, Primitive marriage.
[14] Э. К. Тейлор, О методе исследования развития учреждений в применении к законам о браке и его происхождении. Этнографическое Обозрение, кн. 5.
[15] Н. Максимов, Об одном свадебном отряде карелов. Этнографическое Обозрение, 1909 г., № 4.
[16] A. W. Howitt, Native tribes, pp. 273 – 274. Половой тотемизм явление более широкое, чем это принято думать. Он встречается не только на юго-восточном берегу Австралии, на и в центральной части у Aranda и Loritza. См. V. Leonhardi, «Globus», 1910, S. 333.
[17] R. Lowie, Primitive society. New-York. 1925. Pp. 15 – 16. См. также H. Hankins, An Introduction to the study of society. New-York. 1928. «Экзогамия возникла из ужаса перед кровосмешением и из инстинктивного влечения к чужим женщинам», стр. 634 – 635. То же самое у H. Schurtz, Alterklasse u. Männerbunde. Berlin. S. 86. Но откуда возник ужас?
[18] R. Lowie, ук. соч., p. 30.
[19] Westermark, ук. соч. р. 544.
[20] Westermark, ук. соч., р. 545.
[21] См. J. Fraser, Totemism and exogamy, v. I. Edinburg. 1910.
[22] П. Ф. Преображенский (Курс этнологии, стр. 133) замечает: «Наиболее удовлетворительной можно считать биологическую теорию происхождения экзогамии, которая была развита главным образом Вестермарком». Мы решительно не понимаем, почему она наиболее удовлетворительна.
[23]К. Kautsky, Materialistische Gesichtauffassung. Berlin. 1927. В. I. S. 347.
[24] B. Spencer and F. Gillen, Native tribes of Central Australia. London. 1899. Northern tribes of Central Australia. London. 1904. Across Australia, v. I-II. London. 1911. The Arunta, v. I-II. London. 1927. B. Spencer, The native tribes of the Northern Territory of Australia. London. 1914. B. Spencer, Wanderings im Wildniss Australia, v. I-II. London. 1928.
На русском языке есть неплохое изложение их первой работы у Тахтарева. Очерки по истории первобытной культуры. ГИЗ. 1924.
[25] A. R. Brown, Beliefs concerning childbirth in some Australian tribes. Man, v. XII.
[26] A. R. Brown, ук. соч.
[27] A. Nieuwenhuis дал прекрасную сводку воззрений первобытных народов на этот предмет в Archiv für Ethnologie (Die Ansichten der primitiven Völker über das Geschlechtsleben des Menschen) за 1927 г., куда мы и отсылаем интересующихся. Сходные с сообщениями Спенсера и Гиллена замечания есть у L. Parker, говорящей о Вahlоо, камне, населенном духами детей-зародышей (Euahlay Tribe. L. 1905, pp. 50 – 55). Такое же неведение значения полового акта для рождения ребенка нашел Малиновский у меланезийцев. (The sexual life of savages in North-Western Melanesia. L. 1929). В противоположность этому Штрелов (Aranda u. Loritza Stämme, SS. I, XI, X) утверждал, что старикам хорошо известно значение полового акта, которое они скрывают от молодежи, прививая последней искусственные конструкции о происхождении детей от деревьев, скал, чуринг, тотемических предков и т.д. Интересное освещение вопросу дает Базедов в последней работе: «Очень часто говорят, и я сам был под тем же впечатлением, пока не ознакомился ближе с племенами, что австралийские туземцы не знают связи зачатия с совокуплением, имеющим место между полами. Это не совсем верно, хотя обычно молодые люди держатся в полном неведении по этому предмету. Вне сомнения, чужаку говорят то же, когда он начинает допытывать стариков по половому вопросу. Старики верят в двойственность человеческого сотворения, духовное и материальное; сексуальность рассматривается как стимул к телесному воспроизведению, но дух качественно производится через мистическое и абстрактное влияние, контролируемое “тотемическим” духом или Kraninja» (Australian aboriginal, p. 285). Таким образом, хотя вопрос подлежит дальнейшему исследованию, ясно одно: никаких евгенических идей у австралийцев нет и быть не может (см. Mjoberg, Ein Beitrag zur Kenntniss. Archiv f. Antropologie, 1925.
[28] См. Морган, Структурные основы наследственности. Москва. 1923.
[29] A. Lang and A. Atkinson, Social origins and primal law. London. 1903.
[30] S. Freud, Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии. ГИЗ.
[31] G. Roheim, The australian totemism. London. 1925.
[32] S. Freud, Тотем и табу, стр. 150 – 152.
[33] Briffault, The mother, v. I, p. 250.
[34] Briffault, The mother, v. I, 251 – 253.
[35] Briffault, The mother, v. I, p. 258.
[36] См. Сорокин, Дюркгейм о происхождении религии. Новые идеи в социологии. 1913.
[37] Харузин, Этнография, вып. II. Семья и род. СПб. 1903. Стр. 118 – 130.
[38] См. Thurnwald, Totemismus. Real-lexikon d. Vorgeschichte h. Ebert.
[39] N. W. Thomas, Ursprung der Exogamy. Zeitschrift für Sozialwissenschaft. 1902.