У нас на портале: А.М. Золотарев. Происхождение экзогамии

классическое исследование, посвященное происхождению первичных социальных (фратриальных) запретов

Более шестидесяти лет прошло с тех пор, как Mac-Lennan[1] ввел в науку понятие экзогамии. Причины этого обычая искали в убийстве девочек, в похищении женщин, в биологических, психологических и сексуальных инстинктах, в ревности мужчины, в этическом отвращении к инцесту, наконец в области религиозного чувства. Тем не менее R. Briffault справедливо заметил, что «до сих пор не найдено удовлетворительного объяснения этого обычая»[2].

Это не удивительно. В поисках забыли самое главное – способ материального производства. Один Эйльдерман[3], дерзнувший проникнуть в туманные сферы первобытной экономики, высказал ряд дельных мыслей, но, к сожалению, не обладая ни достаточной этнографической эрудицией, ни необходимым исследователю чувством такта, тут же наговорил груду вульгарностей, оттолкнувших даже не предубежденных… На что способна современная буржуазная социология, показывает пример фрейдиста G. Roheim, красочно описывающего подвиги молодого человека, съевшего своего отца, женившегося на собственной матери и сестрах и наконец, в припадке мрачного раскаяния, установившего табу на инцест[4].

Буржуазная этнология переживает период ломки установившихся понятий. Накопление фактического материала разрушило здание, возведенное эволюционной школой, но вместо него еще ничего не создано. Синтетическое понимание доистории, как синяя птица, ускользает из рук исследователей. Зияющие бреши в науке остаются не заделанными. Учение о родовом быте, сформулированное впервые Морганом[5], расползлось в бесформенную массу, готовую исчезнуть каждую секунду. Род, урезанный в своих правах, объявлен Малиновским дериватом семьи[6]. Учение о примате моногамной семьи перестало быть частной собственностью клерикальной антропологии, оно превращается в общепризнанную догму. Последний автор, писавший об экзогамии, В. Z. Seligman пришел к выводу, что первоначально запрет возник внутри семьи и лишь потом он распространился на род

[с. 9]

и прочие, более широкие группы[7]. Таким образом, приоритет семьи становится панацеей от всех зол. «Семья есть колыбель всего общественного развития», говорит патер W. Schmidt[8].Такова основная тенденция современной буржуазной социологии.

В противовес ей мы попытаемся показать, что экзогамия отнюдь не связана с биологическими или психологическими инстинктами, в ней нет ни грана этико-религиозного чувства. Она возникла из материальных потребностей первобытного общества, вместе с которым и была предана забвению. Мы думаем также, что первоначально она, была связана не с моногамной семьей, а с локальной группой.

Далее, мы отвергаем всякую постановку вопроса, которая пыталась бы связать экзогамию с этносом. С нашей точки зрения, экзогамия есть институт, присущий всякому обществу, стоящему на ступени охотничье-собирательского хозяйства, вне зависимости от цефалического индекса или цвета кожи. Поэтому-то мы считаем себя в праве, оперируя главным образом австралийским материалом, привлекать, без особых оговорок, факты, почерпнутые из жизни веддов, семангов, бушменов и других народов, стоящих приблизительно на той же ступени общественного развития.

Таким образом, наша постановка вопроса вполне совпадает с учением о стадиальности, как оно дается яфетической теорией Н. Я. Марра. Точно также мы стремимся дать разрешение генетической проблемы, в сущности снятой с порядка дня буржуазной социологии, знаменем которой является эмпиризм, эмпиризм и еще раз эмпиризм. Обнажая в каждом конкретном обществе ряды исторических напластований, мы спускаемся в темнейшие периоды человеческой истории, к самому началу социальных институтов. Этот путь может быть проделан безопасно только при комплексном учете этнографических, антропологических, археологических и, наконец, лингвистических материалов, палеонтологическое исследование которых бросает луч яркого света в совершенно неведомые дотоле области общественной жизни.

Учитывая весь комплекс материалов, обрабатываемых методом диалектического материализма, мы надеемся продвинуть вперед столь сложную и в то же время соблазнительную проблему генезиса экзогамии.

[c.10]

[1] Mac-Lennan, Primitive marriage. London. 1865.

[2] R. Briffault, The mother. A study of the origin of sentiments and institutions. London. 1927. V. I, p. 203

[3] Г. Эйльдерман, Первобытный коммунизм и первобытная религия. Москва. 1923. 2 изд. 1930.

[4]A psyohoanalitic study in anthrolology. London. 1927.

[5] Г. Л. Морган, Первобытное общество. Спб. 1900.

[6] В. Malinowsky, Sex and repression in savage society. Harcourt. 1927. P. 223. Его же, Kinship. Man, 1930, № 2.

[7] В. Z. Seligman, Bilateral descent and the formation of marriage classes. JAI, 1927. «Incest and descent; their influence of social organization». JAI, 1929.

[8] W. Schmidt und W. Koppers, Völker und Kultur. 1924. S. 153 См. также W. Koppers, Die Anfänge des menschlichen Gemeinschaftslebens im Spiegel der neuern Völkerkunde. Gladbach. 1921. S. 118 и сл.