У нас на портале: Люсьен ЛЕВИ-БРЮЛЬ. Первобытное мышление

полная djvu-версия книги (М., 1930)

Громаден и, в то же время, актуален для нас труд одного из скромнейших и в то же время наиболее революционно мыслящих для своей общественной среды научных работников современной Франции — Леви-Брюля. В русском переводе, в издании «Атеиста», выходят, собственно, два труда, вместе сработанных: «Функции мышления в низших обществах» и важнейшая часть «Первобытного мышления».

Знаменательно то, что только в наши дни русская научная мысль повернулась, точнее, поворачивается с своим интересом к этой паре наиболее поучительных книг в серии произведений того же автора, в оригинале существовавших — первая еще в 1923 году пятым изданием, и вторая — в 1925 году четвертым изданием.

Впрочем, запрос к этим книгам и в наши дни идет не из академической среды старого умонастроения (иначе мы могли бы ждать еще не один десяток лет), а из потребности активных атеистов и этнологов, врезавшихся под напором общественного сдвига живительной струей в старые кадры академизма, и в удовлетворение той тяги поживому слову, которая прет из всех пор нашего хозяйственно-культурного строительства.

Эту тягу испытывают широкие круги читателей новой формации, ищущие вместо ветхих схем той или иной изжитой теории, материалистически обоснованных вех, хотя бы отдельных положений теоретического построения, научного мировоззрения со включением интересов всех участков общечеловеческого творчества и тех, что на научных высотах находятся доселе в пренебрежении.

По основной теме «Первобытное мышление» — нельзя и почувствовать, какое громадное общественное значение представляет настоящая книга, несмотря на это единое в русском переводе отвлеченное заглавие, способное навеять мысль, что книга не имеет никакого отношения к жгучим общественно-строительным вопросам нашей современности, тем более, что в ней изучаются материалы, чуждые нашей стране по- дальности нахождения изучаемых в книге материалов.

Нет надобности сейчас входить по существу ни в критику поучительной работы Леви-Брюля, ни в то, что у него древнейшее состояние мышления определяется притом сомнительным анахронистическим термином «мистический» вместо «магический», ни особенно в уточнение степени обсуждаемой им примитивности, за невыясняемостью которой при статическом подходе в книге речи нет о действительно первобытном мышлении.

Автор сам достаточно четко разъясняет условность вообще слова «примитивный» или «первобытный», и все-таки остается вопрос об уточнении степени примитивности, какой можно достигнуть методом в общем лишь сравнительным, без палеонтологии, следовательно, без диалектизма, ибо никто не думает утверждать, что исследовательские пути «члена Института», т.-е. Французской Академии Наук, профессора Сорбонны, тождественны или могут быть тождественны с действенно-теоретическими научными исканиями в советской стране, но устанавливаемые в книге положения, диктуемые массовостью нелицеприятно учитываемых фактов и объективно-чутко воспринимаемые свободным от традиционной заскорузлости мировоззрением, находят в нас живейший отклик и не могут не послужить мощным тараном, пробивающим, брешь в гнете пережиточных взглядов не у одних массовых читателей. Как знамение времени, чего стоит один тот факт, что философский вопрос о мышлении строится на живом материале т. н. «первобытных» или «диких» народностей, по выражению автора — «низших обществ»! В этом отношении работа, по-русски смолоченная книга «Первобытное мышление» Леви-Брюля, представляет исключительный интерес самим заглавием вошедшего в ее состав его же труда. Заглавие то само по себе свидетельствует об общественном значении работы французского этнолога: это — «Функции мышления в низших обществах».

В предлежащей работе в целом изменчивость мышления обнажена с ослепительной яркостью. Прав автор, когда он в русском предисловии находит «бесполезным спорить по этому поводу».

И вместе с тем бросается тяжелый камень, сокрушительный для старого учения об языке, ибо мышление и речь — брат и сестра, дети одних и тех же родителей, производства и социальной структуры; бросается тяжелый камень — гиря на весы, на которых должен быть решен, если уже не решен для кого-либо, перевес в сторону нового учения об языке, яфетической теории, ибо с изменчивостью мышления неразрывно связана изменчивость не только эволюционная, но и революционная, языка.

Мы, конечно, не можем не сожалеть, что, по независящим от нас обстоятельствам, литература по яфетической теории французскому ученому Леви-Брюлю доступна далеко не в полной мере; да здесь не место расшаркиваться перед автором за то, что, по его словам в личной с нами беседе, идеи яфетической теории, насколько он с ними имел возможность ознакомиться, ему не кажутся неприемлемыми.

Иного отношения трудно бы ожидать от того, кто к фактам подходит не как к неисповедимой магической силе, не как кпредопределению, а как к исторической ценности, да в доброй мере с анализом явлений по бытию, а не только по мышлению. И мы хотим здесь выразить, ссознанием полной ответственности за высказываемое, что, как бы вопреки самому Леви-Брюлю, по скромности отрекавшемуся также в личной беседе от чести быть лингвистом, его труды, в том числе и вошедшие в эту книгу, служат и еще более послужат в ближайшем будущем неизбежному сдвигу именно в области учения об языке, новой смене единолично господствующей на Западе, как теоретическое построение, индо-европейской лингвистики.

И в этом смысле настоящая работа, поучительная, независимо от языковедных интересов, имеет стать настольной книгой для каждого научно мыслящего лингвиста, в первую очередь, конечно, лингвиста-яфетидолога.

Н. Я. Марр.

Член Академии Наук СССР.

Москва
1/I — 1930 г.