Золотарев А.М. Родовой строй и первобытная мифология. Глава VI

Дуально-родовая организация

Северная Америка в не меньшей степени, чем Меланезия и Австралия, классическая страна дуально-родовой организации. Именно отсюда происходят одно из самых ранних связных описаний дуально-родовой организации, сделанное миссионером Альфредом Райтом (Alfred Wright) в 1828 г. для индейцев чоктава; на североамериканском материале же была сделана первая отчетливая и всесторонняя характеристика дуального деления, принадлежащая Ф.Н. Врангелю (1839 г.) и И.Е. Вениаминову (1840 г.). Наконец, на североамериканских фактах в значительной мере основывался анализ исторического места и значения дуального деления, данный Морганом. В послеморгановское время ни в одной части света дуальной организации не уделяли столько внимания, как в Америке. Во всяком случае, единственная имеющаяся в литературе сводная работа посвящена дуально-родовой организации американских племен[1]. К сожалению, наши знания о социальной организации индейских племен Америки почти целиком базируются на сведениях XIX в., в особенности его второй половины. Говоря иначе, все они характеризуют индейскую культуру в состоянии упадка и деградации. Неудивительно поэтому, что картина социального строя индейцев необычайно пестра. У племен, стоящих на одном и том же уровне культуры, мы находим и матрилинейные и патрилинейные роды и отсутствие всякой родовой организации; у одних племен наблюдаются прекрасные образцы сохранности дуальной организации, у других не найдено даже следов ее. Европейское вторжение оказало глубокое, часто недооцениваемое влияние на социальную организацию индейцев. Достаточно ярко прослежены эти из-

[с. 132]

менения только для группы индейцев прерий. Уислер на основании тщательного изучения источников показал, что культура прерий в основных чертах сложилась хотя и до Колумба, но все же в сравнительно недавнюю эпоху*. Пятьсот-шестьсот лет тому назад многие из племен, входящих в эту группу, вели оседлый образ жизни, знали земледелие и гончарство. Охота на бизона играла огромную роль в их культуре, но не могла оторвать их от оседло-земледельческого образа жизни. Только лошадь позволила индейцам превратиться в кочевых охотников за бизонами. Став коневодами, индейцы оставили оседлую жизнь, землянки, гончарство, ткачество ипревратились в кочевников, живущих в кожаных шатрах, употребляющих кожаные сосуды, одевающихся в кожи бизонов и питающихся их мясом. Вместе с тем резким превращениям подверглась их социальная организация. У многих из них (черноногие, гро-вантр, чейенны и др.) родовая организация развалилась, уступив место «бесформенной», «аморфной» структуре**. Некоторые группы племени дакота до сих пор известны среди окружающих племен под названиями вроде «нарушители брачных правил», ибо они первые, очевидно, отказались от родовой экзогамии[2].

Можно считать достоверным для всей Северной Америки, что появление европейцев вызвало бурные сдвиги в быте и социальном строе индейских племен и что до появления европейцев большинство североамериканских индейцев жило в условиях матрилинейного рода и дуально-родовой организации.

В наиболее интересной, полной и, быть может, архаической форме дуально-родовая организация сохранилась в Америке среди племени танайна, известного в старой русской литературе под именем кенайцев. К счастью, наука, благодаря работам старых русских авторов и новейшим исследованиям К. Осгуда, располагает довольно полным материалом об этом племени. Танайна, живущие по берегам залива Кука (Южная Аляска), были описаны Ф. Врангелем, а затем Л. Загоскиным[3]. Это оседлое племя рыболовов и морских охотников строило деревни, состоявшие из больших домов – барабор, населенных сородичами. Каждая барабора вмещала обычно несколько родственных семей. Танайна делились на матрилинейные роды. Женщина пользовалась большим авторитетом. Она управляла распорядком жизни в бараборе, заведовала пищей, решала и устраивала брачные дела. Основой социальной организации танайна было деление на две матрилинейные экзогамные фратрии, разрушение которых произошло под влиянием русско-американской колонизации. Врангель, называя одну Фратрию «Вороньим поколением», названия другой не приводит. Осгуд работавший среди танайна в 1931 г., уже не нашел ни

 [с. 133]

фратриальных имен, ни геральдических фратриальных знаков. Людей своей фратрии называют «шлна», людей другой фратрии – «ида». Врангель переводит эти термины словами, «свои» и «приятели». Внешне фратрии различались татуировкой: члены одной фратрии татуировали себе обе стороны лица симметрично, члены другой фратрии – только одну сторону лица. По мифу, каждая фратрия ведет свое происхождение от одной из двух женщин, сотворенных Вороном. «Не может быть никакого сомнения, – говорит Осгуд, – что дуальная организация была основой общества танайна. Каждая фратрия делилась на неравное число матрилинейных родов или кланов; экзогамность была разрушена давно. Но фратрии раньше были, как правило, экзогамны фратрии регулировали не только брак, но большую часть социальных отношений, включая собственность, наследование имущества и кровную месть. Потлач также был фратриальным предприятием»[4]. Охотничьи территории и рыбные угодья принадлежали фратрии. Индивид владел только своим оружием и инструментами[5]. За убийство мстила вся фратрия[6]. Для людей противоположной фратрии устраивался особый праздник, так называемый потлач, занимавший видное место в культуре индейцев северо-запада Америки. Потлач устраивался при инициации, получении нового имени, постройке нового дома, закладке новой лодки, при вступлении в тайное общество. Потлач сопровождался массовой раздачей подарков, заготовляемых хозяином с огромным трудом. В накоплении имущества, необходимого для потлача, организатору праздника усердно помогали его сородичи по фратрии, которые считались коллективными хозяевами праздника. Противоположная фратрия являлась на праздник в качестве гостей и среди ее членов распределялись подарки[7].

Наиболее интересная и своеобразная форма экономических взаимоотношений между фратриями связана с обычаем «слочин». Слочин – это охотничий партнер в противоположной фратрии. Партнерство заключается словесно и подтверждается обменом ценными подарками, как-то: кожаные байдарки и одежды из шкур морской выдры. Никто не имеет более одного слочина, ибо это слишком дорого. Через слочина устанавливаются постоянные социальные отношения с противоположной фратрией. В честь слочина устраивают потлач; когда посещают деревню слочина, то слочин устраивает в честь прибывшего торжество. Со слочином никогда не дерутся и не ссорятся. Когда человек заболевает, посылают за его слочином; если смерть наступает до прихода слочина, то похороны откладывают до прибытия последнего. Но наиболее характерны права слочин на жен друг друга. Это право осу-

[с. 134]

ществляется только в том случае, если слочины живут постоянно в различных деревнях[8]. Однако само по себе оно достаточно необычно, ибо влечет за собой нарушение фратриальной экзогамии. Возможно, что отношения слочин – сравнительно поздняя система, подвергшаяся влиянию торговли и имущественного расслоения, но она, несомненно, еще тесно связана с дуальной организацией.

Ритуальное значение фратрий подробно описано Врангелем. «Умершего, – говорит он, – хоронят “приятели”, т.е. люди противоположной фратрии, а оплакивает умершего его фратрия. Умершего оплакивает целое поколение (фратрия. – А. 3.). Собираются к ближайшему родственнику покойного, садятся вокруг огня и воют; родственник – хозяин бараборы – надевает лучшей свое платье и головной убор из орлиных перьев, продевает сквозь носовой хрящ орлиное перо и с вычерненным лицом является перед собранием плакать. Держа в обеих руках побрякушки, сделанные довольно красиво из топорковых носков, запевает он надгробную песню, голосом твердым, гремя побрякушками и делая всем телом, а особенно одною ногой, сильные движения, топая в землю, но не сходя с места. Он вспоминает славные подвиги покойного; слово его принимается за текст стиха, составляемого экспромтом всем собранием, которое хором поет его, ударяя в бубен, и по окончании каждого стиха плачет громко в один голос, между тем как хозяин наклоняется телом вперед, опускает голову на грудь и отдыхает от сильного напряжения, пока почувствует себя опять в состоянии продолжать плакать.

После пения хозяин раздает платье и прочее имущество умершего между родственниками его, принимавшими участие при плакании. Лучшие приятели покойного из другого поколения приходят без зова к сему обряду и дарят разными звериными шкурами ближайшего родственника, но не поют и не плачут. Тотчас же после смерти они сжигают тело умершего и собранные кости хоронят в земле, не допуская никого из родного поколения упредить исполнение сего обряда. Ближайший родственник покойного старается в течение целого года или более добыть сколько ему возможно оленьих шкур, ровдуг и звериных кож и тогда празднует поминки о покойнике – делает игрушку (потлач. – А. 3.).Он созывает своих и тех приятелей, которые схоронили кости, угощает приятелей до пресыщения и за труды погребения, расточая свое имущество, в чем ставят величайшую славу и стараются превзойти друг друга; родственники пляшут, поют печальные песни и стараются заслужить одобрение от гостей приятелей. Имя покойника не должно произносить более перед ближайшими родственниками, и сей переменяет также свое имя, которым звал его покойник при жизни. Кто осмелится

[с. 135]

нарушить первое условие и выговорить имя умершего, того вызывает родственник на бой, если виноватый принадлежит к поколению приятелей, и он должен откупиться подарками; между своими же подобные взыскания не соблюдаются, а довольствуются одним выговором»[9].

Таким образом, обряд похорон и поминок целиком построен на фратриальных началах. Умершего хоронят люди чужой фратрии; плач устраивает родственник по фратрии; он же устраивает потлач, на котором раздает имущество среди людей другой фратрии; если имя умершего произносит лицо чужой фратрии, с него взимают штраф. Дальше Врангель рассказывает о своеобразном способе обогащения, практиковавшемся среди танайна. Бедняк созывает на потлач людей другой фратрии и угощает их талым снегом. Гости издеваются над хозяином, который вызывает их на бой. Чтобы откупиться, они платят ему крупные штрафы[10]. Наконец, Врангель заметил отношения полувраждебного соревнования, охватывавшие людей разных фратрий: «Между двумя поколениями своего народа заметно щекотливое соревнование даже в самых безделицах», – говорит он[11].

Значение дуальной организации в жизни танайна чрезвычайно велико. На дуальной организации была построена экономическая, социальная, правовая, церемониальная жизнь племени. Дух межфратриального соперничества проникал все поведение людей. Членство в фратрии рассматривалось как родство, восходящее к общему предку – женщине, созданной Вороном.

Очень интересна дуальная организация индейцев эйак, живущих у устья реки Медной. Это небольшое племя делится на две экзогамные матрилинейные фратрии – Сокола и Ворона. Представление о происхождении от этих птиц, и какое-либо связанное с ними табу отсутствует. Члены одной фратрии считаются братьями к сестрами. Подразделения фратрий на более мелкие группы отсутствуют. Между ними существует известное соперничество. Во главе каждой фратрии стоит вождь. Таким образом, одновременно действуют два вождя, один из которых является также племенным вождем, другой – просто вождем своей фратрии. Каждый вождь имеет своего помощника[12].

У других племен группы северных атапасков дуальная организация подверглась значительным разрушениям. У восточной группы (например, у чайпеваев) родовой строй вообще не обнаружен, у западной группы место двух родов повсеместно заняли три. Так, племя кучин (лушё) делится на три матрилинейных, экзогамных клана: клан Волка, клан Ворона и клан Слуг[13].

[с. 136]

Согласно старым авторам, эти кланы назывались также «люди Правой стороны», «люди Левой стороны», «люди Середины», или «Темные», «Светлые», «Средние». Цветовые обозначения должны были отмечать предполагаемые различия в цвете лица[14]. Кланы были экзогамны, матрилинейны, каждый имел свою территорию. Люди клана Волка вступали в брак с людьми Ворона, а люди Ворона с людьми Волка. «Слуги» не имели право вступать в брак с людьми обоих подразделений. Можно думать, что третья группа – сравнительно позднее образование, возникшее либо путем дробления первоначальных двух фратрий, либо путем присоединения нового рода к первоначальным двум. В пользу этого говорят многочисленные факты и допущения: во-первых, архаической формой общественных отношений северных атапасков, как показывают системы родства, является дуальная организация типа танайна; во-вторых, все признаки, отмеченные для трех кланов кучин, как-то: различие в окраске кожи, соперничество и драки между кланами, представления о связи со сторонами (правая и левая), повсеместно связаны с дуальной организацией; в-третьих, на материале индейцев северо-западного берега Северной Америки превращение дуальной организации в союз трех родов удается проследить исторически. У тлинкитов и хайда старые авторы, показания которых отличаются большой точностью (Вениаминов, Хольмберг), открыли деление на две фратрии: Ворон и Волк. В конце XIX в. Боас обнаружил у них третье деление, имеющее право вступать в браки и с Воронами и с Волками[15]. Несомненно, таковое возникло совсем недавно. Поэтому нельзя согласиться с Боасом, пытавшимся трактовать тройственное подразделение как древнейшую форму социальных отношений атапасков и тлинкитов[16]. На самом деле все данные говорят о том, что дуальная организация составляет древнейший базис социального строя этих племен.

У тлинкитов и хайда дуальная организация имеет меньшее значение, чем у танайна. Здесь процесс ее разложения зашел значительно дальше. Племя тлинкитов (колошей) делится на фратрию Ворона, или Эля, и фратрию Волка, или Кануна. В северной части тлинкитской территории фратрия Волка называется также фратрией Сокола. Фратрии матрилинейны, экзогамны; излюбленной формой брака является кросс-кузенный брак. Человека противоположной фратрии тлинкит заочно называет «кунетеканаги», т. е. «не наш» или «чужой», но в глаза называет «ахсани» (дядя) или «ахкани» (зять или шурин), а люди одной фратрии называют друг друга «аххани», т. е. «земляк»

[с. 137]

или «ахгакау» (приятель)[17]. Тлинкитские фратрии ведут свои происхождения от Ворона – Эля и Волка – Канука. Однако предки не мыслятся в форме подлинных животных – ворона и волка. Они описываются как люди, обладавшие способностью легкого превращения в ворона и волка[18]. Племя хайда делится на те же две фратрии, члены которых, по словам Свантона, при известных обстоятельствах рассматривают друг друга как врагов[19]. Племя цимшиан делится на четыре матрилинейных экзогамных клана – Сокол, Ворон, Волк, Кашалот, но при заключении браков с тлинкитами или хайда цимшиан приравнивают первые два клана к фратрии Сокола, вторые два – к фратрии Ворона. Нарушение этого правила не допускается[20]. У племен, живущих на юг и восток от перечисленных (белла-белла, белла-кула, квакиютль и др.), дуальная организация отсутствует. Возможно, что пережитком дуальной организации у квакиютль является деление всех тайных обществ на группу Тюленя и группу Куэкутса (перевода нет). Между этими обществами существует постоянная вражда и происходят столкновения; соперничающие общества мешают друг другу исполнять свои танцы. Эти попытки часто сопровождаются потасовками[21].

Фратрии тлинкитов и хайда делятся на экзогамные тотемические кланы, которые в свою очередь распадаются на домовые общины (joint family); в каждом поселке живет несколько домовых общин, принадлежащих к разным кланам. В силу этого не только фратрия, но и клан отступают в экономической области на второй план перед домовой общиной, которая является повседневно функционирующей экономической группой. Некоторое экономическое значение фратрии сохраняют только в связи с потлачем. В накоплении имущества, необходимого для потлача, организатору праздника усердно помогают его сородичи по фратрии. В качестве гостей на праздник приглашаются члены противоположной фратрии, среди которых распределяются подарки. Люди, принадлежащие к той же фратрии, что и устроитель праздника, подарков не получают[22]. Таким образом, материальная сторона потлача сводится к наделению подарками противоположной фратрии. Ленуар усматривал в этом обычае «выражение почета» одной фратрии по отношению к другой; по его мнению, содержание ряда церемоний сводилось также к обмену мистической силой между фратриями[23]. Не оспаривая этих наб-

[с. 138]

людений, необходимо указать на один, по нашему мнению, более существенный момент: устроители потлача, раздавая имущество людям противоположной фратрии, тем самым распределяют его среди своих сыновей. Другими словами, обмен имуществом между матрилинейными фратриями оказывается средством передачи богатств своим сыновьям. Это – своеобразная форма обхода матрилинейного порядка наследования имущества*.

Церемониальная роль фратрий довольно велика. На время родов женщина удаляется в особую хижину, которую должен выстроить мужчина противоположной фратрии. Умершего хоронит противоположная фратрия. Во время различных церемоний танцующие делятся в зависимости от фратриальной принадлежности на две партии, состязающиеся в пении и шутках, часто заканчивающихся дракой[24]. Следовательно, у тлинкитов и хайда дуальная организация почти утеряла экономические функции, сохранив значение брачной, тотемической и ритуальной системы.

У ирокезов фратрии также утеряли экономическое значение. Экономическими единицами были не столько материнские роды, сколько домохозяйства – овачиры. Фратрии имели религиозно-церемониальное и общественное значение. Они распадались на тотемические матрилинейные роды. Приведенная ниже таблица суммирует родовые подразделения ирокезов.

[с. 139]

У онейда и мохавков дуальная организация исчезла. Эти племена делились только на три клана (Медведь, Волк, Черепаха), входивших у всех остальных племен в состав первой фратрии. Поэтому можно думать, что вторая фратрия у онейда и мохавков была попросту истреблена или вымерла[25].

Фратрия у ирокезов, по словам Моргана, имела частью общественные, частью религиозные цели. Ее функции и порядки всего лучше обнаруживаются на конкретных примерах. У сенека, например, при игре в мяч фратрии составляли противоположные партии и заключали одна с другой пари об исходе игры. Каждая фратрия выставляла своих лучших игроков. Члены каждой фратрии собирались вместе, располагаясь по разным сторонам поля. В совете племени сахемы и вожди обеих фратрий обычно садились по двум сторонам огня совета, и ораторы обращались к обеим противоположным группам как представители фратрий. Если случалось убийство, род убитого обычно собирал совет и, установив факты, принимал меры к отмщению. Род преступника точно так же собирал совет и стремился достигнуть примирения; но если убийца и убитый принадлежали к противоположным фратриям, то род преступника приглашал другие роды своей фратрии, чтобы общими усилиями добиться прощения. Для этой цели фратрия собирала совет и посылала на собрание другой фратрии делегата с белым вампумом – с предложением мира и компенсации. При погребении умерших фратрия проявляла себя заметным образом: вес обряды погребения исполнялись людьми принадлежащими к фратрии, противоположной фратрии умершего. Фратрия имела непосредственное отношение к избранию сахемов и вождей родов, обладая правом отрицательного или утвердительного вотума. Наконец, каждая фратрия имела раньшесвой колдовской союз[26].

Характерной чертой организации ирокезов является дуализм племенного управления. Каждая фратрия выставляла своих вождей, образовывавших на совете племени две противоположные четко отграниченные группы.

У чироков, принадлежавших к лингвистической семье ирокезов, племя делилось на Белую фратрию и Красную фратрию. Первая считалась фратрией мира, вторая – войны. Поселения каждой фратрии располагались по разным сторонам ручья[27].

[с. 140]

Черты эти, в особенности символизм цветов, наиболее характерны для племен юго-востока. Отчетливые следы былого экономического значения фратрий наличны у многих племен группы сиу. Здесь дуальная организация еще сравнительно недавно обладала высокой степенью жизненности. Племена омаха, виннебаго, понка, айова и другие делились на две экзогамные фратрии, названия которых варьировали у разных племен. У виннебаго фратрии назывались люди Неба и люди Земли, у понка – фратрия Грома и фратрия Земли, у айова – фратрия Осени – Зимы и фратрия Весны – Лета. Хотя у многих племен преобладал патрилинейный счет наследования, фратрия оставалась более прочным единством, чем род. Несомненно, что распадение фратрий на роды произошло сравнительно поздно. Сознание фратриальной принадлежности все время продолжало оставаться более сильным, чем клановое родство. Это видно из названии кланов и фратрий, ясно показывающих, что клан – лишь вторичное подразделение фратрии.

Дуальная организация определяла весь ход жизни этих племен. У омаха, понка, виннебаго лагерный круг разделялся на две части воображаемой линией, проходившей с юго-востока на северо-запад. По одну сторону линии ставилась палатка фратрии Неба, по другую сторону – фратрии Земли. Жизнь фратрий протекала по разным сторонам черты и даже мальчики редко ее переступали. Если это случалось, то немедленно вызывало драку между группами мальчиков противоположных фратрий. Взрослый, поймав мальчика чужой половины на своей территории, имел право наказать его. У виннебаго племенной совет собирался в большом полуподземном доме, в котором было два очага. Члены совета рассаживались, в соответствии со своей фратриальной принадлежностью, у того или другого очага. Кроме регулирования брачных отношений, с фратриями были связаны обязательства взаимного погребения. При этом людей фратрии Неба хоронили на помосте, людей фратрии Земли зарывали в землю. При игре в мяч фратрии выступали друг против друга. В мифе рассказывается, что животные предки фратрий решили спор о превосходстве игрой в мяч. Выиграли птицы, и поэтому фратрия Неба считается высшей. Во время охоты на бизонов охотники каждой фратрии образовывали крыло загонщиков во главе с вождем[28]. У манданов и хидатса при строительстве домов женщины одной фратрии строили одну стену, женщины другой фратрии – другую стену[29]. Кроме того, каждая фратрия имела свой участок для ловли орлов[30]. У племени айова, делившегося на фратрию Зимы и фратрию Лета, фратрии поочередно и в зависимости от

[с. 141]

сезонов регулировали племенную охоту[31]. Когда женщины омаха возделывали поля, то они связывали снопы и около них оставляли отпечатки ног, служившие знаками собственности. Женщины фратрии Неба оставляли отпечаток левой ноги, женщины фратрии Земли – правой. Это указывает на наличие, хотя бы в отдаленные времена, фратриальной коллективной собственности на землю.

Дуалистический принцип пронизывал всю племенную организацию. Каждое племя имело двух вождей, по одному от фратрии, два священных шатра, две трубки мира и войны. Само племя рассматривалось, прежде всего, как соединение двух фратрий. Выступая перед собранием племени, оратор начинал свою речь обращением: «Хо, Инстатунда [люди Неба], хо, Мгасхену [люди Земли], обе стороны дома». Дуализм племенной жизни непосредственно отражался в мировоззрении. Индейцы полагали, что мужской принцип олицетворялся в небе и солнце, женский – в земле и луне. Жизнь возникла из соединения мужского и женского начала. Социальная жизнь племени считалась отражением и символизацией этого мирового порядка, учрежденного вакондой*. Фратрия Неба символизировала мужское начало, фратрия Земли – женское. Различные церемонии, исполняемые фратриями, воспроизводили соединение земли и неба, мужского и женского начала. По словам омаха, люди возникли из соединения мужского и женского начала, неба и земли, что символизируется дуальной организацией, необходимой для жизни племени, так же как мужской и женский пол необходимы для воспроизведения человеческого рода. Символикой полов индейцы объясняют и экзогамию.

Все обряды и обязанности, связанные с фратрией Земли, направлены на заботы о физическом благосостоянии племени. Один из родов этой фратрии исполняет обряд, имеющий целью обеспечение здоровья и благосостояния воинов, прочие четыре рода той же фратрии исполняют обряд умножения пищи: охоты на буйволов, урожая маиса, защиты жатвы от птиц, наконец, обряд вызывания дождя и ветра. Этой же фратрии принадлежит прерогатива созыва совета племени. Хранение священных трубок лежит на обязанности фратрии Неба. Обряды и обязанности этой фратрии связаны с мифами о создании людей и с заботой о поддержании жизни. Все они связаны мифологически с актом творения и с заботой о поддержании видов, живущих на земле. Обряды каждой фратрии недействительны без обрядов другой фратрии: они как бы взаимно дополняют друг друга и придают друг другу силу. Ни одна племенная церемония, ярмарка или совет не может состояться без участия обеих фратрий; ни один совет не действителен, если в нем не принимали участия один вождь от фратрии

[с. 142]

Неба и два вождя от фратрии Земли. Соотношения один и два мотивируются следующим, несколько своеобразным образом: фратрия Неба обладает большей силой, поэтому от нее достаточно одного представителя, в то время как от фратрии Земли необходимы два представителя. «Небесные люди» придают действиям людей Земли священный авторитет и делают их эффективными в отношении людей и животных. У виннебаго фратрия Неба исполняет военные и мирные функции, фратрия Земли следит за порядком во время охот[32].

У индейцев Новой Мексики и Аризоны символизм цветов, времен года, космических явлений, связанный с дуальной организа-цей, достиг особо полного развития. Так, пима делились па фратрию Стервятника, или Красную, и фратрию Койота, или Белую[33]. Вероятно, сильной степенью европеизации этого племени можно объяснить то, что счет наследования в фратриях считался по отцовской линии и что многие древние фратриальные обычаи получили своеобразную полуамериканскую-полуиндейскую форму. По сведениям Э. Парсонс, пима делились на фратрию Койота и фратрию Жужелицы. Названная исследовательница пишет: «Фратрия – нечто большее, чем имя. Она выражает групповое самосознание. Это выражалось в хвастовстве и, по крайней мере в прошлом, в драках с выдиранием волос. Люди Жужелицы говорили: “Жужелица – великий человек, он носит черную одежду, как президент. Последите, как койот носит свою потертую шкуру. В нем нет ничего хорошего. Он рыскает в поисках гнилого мяса”. Люди Койота возражают: “Койот – полицейский. Разве вы не видите, как носит он свой серый сюртук? Он всегда налицо, когда что-либо случится, он всегда готов арестовать. А жужелица носит черное платье, как мексиканская вдова траур по мужу”. Подобное хвастовство и болтовня кончается тасканием за волосы. Драться кулаками запрещается. Причиной драки часто бывает убийство тарантула, связанного с противоположной фратрией. Считается, что черный тарантул связан с фратрией Жужелицы, красный – с фратрией Койота. Если женщины Жужелицы встречают красного тарантула, они убивают его. “Нам противно смотреть на этого красного клопа, – говорят они. – Мы должны раздавить его. Потом мы начинаем хвастаться. Тогда Койоты нападают на нас, хватают нас за волосы. Мы не должны действовать руками иначе, мы можем только таскать друг друга за волосы”»[34].

Убийство тотемического животного, взаимное хвастовство и подшучивание влекут за собой драки между людьми противоположных фратрий. Церемониальная роль фратрий у пима весьма

[с. 143]

велика. У хопи и зуньи фратрии существуют также преимущественно для церемониальных целей и почти не осмысливаются как организации родственников. У пуэбло керес церемониальная роль фратрий еще более велика. Здесь поселки разделены на два кива (мужских дома), между которыми поделено все население и все церемониально-религиозные функции. Дети принадлежат к кива отца; туда же присоединяются замужние женщины, теряющие членство в своем кива. Одна церемониальная фратрия называется фратрией Индейки, с ней связывается зимнее время года; другая – фратрией Тыквы, и с ней связано летнее время. Но только у тева фратрии носят названия «люди Лота» и «люди Зимы»; каждая фратрия имеет своего кацика (вождя), которые управляют племенем посменно, в зависимости от времени года: кацик Зимы – зимой, кацик Лета – летом. Тева верят в магическую связь между фратриями и сезонами года. Считается, что фратрии контролируют погоду. Игры, состязания и танцы исполняются фратриями[35].

В общем фратрия здесь – целиком обрядовая организация. Следы былого экономического значения сохранились только местами в расположении домов: по северной стороне поселка ставятся дома людей Лета, по южной – людей Зимы. Кровнородственные связи внутри фратрии почти забыты. Особенно ярко это выступает в переходе замужней женщины в фратрию мужа. Напротив, живучесть церемониальных функций фратрии показывает их современная судьба. В резервации Тева среди индейцев кипит борьба между сторонниками сохранения старого быта и культуры и людьми, стремящимися приобщиться к современной, американской капиталистической цивилизации. Это разделение на партии каким-то образом связано с дуальной организацией: люди Земли – консерваторы, антиамериканцы, люди Лета – новаторы, проамериканцы.

Из индейцев юго-востока дуально-родовая организация наиболее полно описана у чоктавов. По рассказу А. Райта (1828 г.). творец разделил все племя на две большие семьи, или клана, и запретил браки между людьми одного и того же клана. Муж и жена должны были происходить из разных кланов, а дети причислялись к клану матери. На всех погребальных обрядах и других общественных собраниях члены двух кланов (фратрий) располагались отдельно, так что отец и мать сидели всегда порознь, у разных огней. Члены фратрии были разбросаны по множеству поселков, но представление о фратриальном единстве сохранялось. Если человек совершал преступление, требовавшее общественного обсуждения, люди собирались на совет и усаживались согласно родовому делению. Род, к которому принадлежал преступ-

[с. 144]

ник, выступал в роли защитника, оскорбленный род – в роли прокурора. Если заинтересованные роды не приходили ни к какому решению, то спор выносился на собрание фратрий, решение которых было окончательным. Одна из фратрий чоктавов считалась Белой фратрией, или фратрией Мира, и соответствовала Северу, другая – Красной фратрией, или фратрией Войны, и соответствовала Югу. Каждая фратрия исполняла погребальный обряд для людей противоположной фратрии; во время игры в мяч каждая фратрия выставляла своих игроков, отличавшихся цветами татуировки.

Судя по показаниям XVIII в., существовала какая-то координация между поселками чоктавов и их делением на фратрии. Возможно, что локальность фратрий существовала когда-то, но к XVIII в. пришла в упадок[36].

Соседние с чоктавами чикасавы делились на две матрилинейные фратрии, распадавшиеся на ряд тотемическпх родов общим числом 13 (7 в одной фратрии, 6 – в другой). Одна фратрия считалась высшей, ибо ее воины жили в прочном доме, другая – низшей, ибо ее воины жили прямо под деревьями в лесу (конечно, это не более как поверье). Каждая фратрия имела своего шамана, или пророка, и отличалась татуировкой лица. Когда собиралось все племя, то одна фратрия располагалась к северу от воображаемой черты, пересекавшей лагерь, другая – к югу[37]. У криков одна фратрия называлась «Белые люди», другая – «Черные люди», или «люди Другого языка». Кланы Белой фратрии были связаны с миром, кланы Черной фратрии, называвшийся «носителями Красной Палки», считались кланами войны. Во время игры в мяч фратрии выставляли состязающиеся партии. Есть смутные указания на деление каждого поселка в соответствии с фратриями[38]. Натчезы делились на две фратрии – Белую и Красную, имевшие большое значение в жизни племени. Каждый поселок делился на две группы, называвшиеся «огонь» и принадлежавшие одной из фратрий. Во время празднеств воины выступали по фратриям, состязаясь в игре в мяч, в церемониальном сражении из-за персоны «короля». При этом «король» действовал как вождь Белой фратрии, военный вождь – как глава Красной фратрии. На экзогамию указаний нет[39].

В южной части Калифорнии дуальная организация встречается в своеобразных, часто полуупадочных формах. У многих племен фратрии уже не экзогамны; об экономическом значении их ничего не известно, но их ритуальная и общественная роль часто еще велика. По всей вероятности, это упадочное состояние социального строя калифорнийцев обусловлено многовековым

[с. 145]

контактом с испанцами, русскими и американцами, в результате которого ⁹/₁₀ калифорнийских индейцев вымерло*. Между тем скудные сведения об их социальном строе стали поступать только в последние годы.

Племя мивок до истребления делилось на две экзогамные фратрии с патрилинейным счетом наследования. Одна фратрия называлась «сторона Земли», другая – «сторона Воды». Тотемом первой фратрии была сойка, второй – жаба. Вся природа была поделена между двумя фратриями, но основы классификации оставались совершенно непонятными для европейцев, ибо такие животные, как койот и олень, причислялись к стороне Воды. Миф о происхождении фратрий рассказывал, что койот женился на медведице, которая родила близнецов – койота-девочку и койота-мальчика, и от них произошли фратрии.

Во время погребальной церемонии, поминок и инициации роль фратрий была весьма заметна. Покойник всегда погребался людьми противоположной фратрии. Во время церемонии очищения люди фратрии Воды совершали очищение над людьми фратрии Земли и наоборот.

Во время церемоний посвящения девочек люди противоположных фратрий обменивались одеждой. Члены противоположных фратрий постоянно подшучивали друг над другом. Фратрии не имели вторичных подразделений на роды[40]. Исходя из этого можно предполагать, что с фратриями были связаны существенные экономические и имущественные отношения. К сожалению, необходимая информация по этому вопросу отсутствует.

Северные моно делились на фратрии Голубиного Ястреба и Золотого Сокола. Каждая фратрия имела своего вождя. Фратрии функционировали во время празднеств и церемоний. Каждая фратрия во время праздников приготовляла пищу для противоположной фратрии. Ели фратрии раздельно. Мертвых погребали члены противоположной фратрии. Через два года после погребальной церемонии фратрия, к которой принадлежал умерший, устраивала песенный обряд и очищение для людей другой фратрии, участвовавших в похоронах, и делала им подарки. Между фратриями наблюдалось соперничество и взаимное подшучивание. Тотема фратрии убивали неохотно. Убив свою тотемическую птицу, человек просил у нее прощение, говоря: «Я убил тебя не по злобе. Я убил тебя, потому что нуждался в твоих перьях для украшения. Ты не умрешь. Ты будешь жить, ибо я буду носить твои перья»[41].

Племена серрапо, кахуила, купено и луизено (Южная Калифорния) делились на патрилинейные локализованные кланы, которые группировались в две экзогамные патрилинейные фратрии – фратрию Дикой Кошки и фратрию Койота. У серрапо

[с. 146]

люди разных фратрий постоянно подшучивали и подсмеивались друг над другом. Считалось, что люди Койота быстрее в движениях, люди Дикой Кошки – медлительны и неуклюжи. Хотя предполагалось, что тотемы были первоначально людьми, которые превратились впоследствии в животных, убивать их разрешалось.

В обряде похорон и разрушении собственности, следующем за похоронами в знак траура, участвуют обе фратрии, но в церемонии установки погребального изображения принимала участие только фратрия, противоположная фратрии умершего. Поминальные празднества устраивались на общие средства фратрии умершего.

Согласно легенде, фратрии ведут свое происхождение от двух героев – творцов Темайоуита и Муката, создавших всю Вселенную, но постоянно ссорившихся между собой, как ссорятся и поныне люди разных фратрий. Темайоуит отождествляется с койотом, Мукат – с дикой кошкой[42].

Все животное царство было поделено между двумя фратриями. К фратрии Дикой Кошки принадлежали: горная пума, лиса, барсук, белка-летяга, ворон, наконец, солнце; к фратрии Койота – волк, золотой сокол, кондор, росомаха и другие[43]. Таким образом, калифорнийская система мировоззрения ближайшим образом напоминает австралийскую тотемическую систему. У помо и ваппо фратрии не экзогамны. Они функционируют только во время церемоний и игр и не имеют влияния на брак, личные имена и счет наследования. Одна фратрия называется Западной, другая – Восточной ⁴⁴.

Таким образом, в Калифорнии налицо три типа дуальной организации: 1) экзогамные патрилинейные тотемические фратрии, не имеющие дополнительных клановых подразделений; вероятно, с фратриями были связаны отношения собственности (мивок, йокутс, салинан); 2) экзогамные патрилинейные тотемические фратрии, распадающиеся на локализованные кланы или патриархальные общины, сообща ведущие хозяйственную жизнь (кахилло, серрано); 3) неэкзогамные фратрии, распадающиеся на подобные же подразделения (помо, ваппо).

Последний тип, безусловно, – продукт распада дуальной организации.

Второй тип столь же бесспорно принадлежит относительно более позднему слою, чем первый, где отсутствие вторичных подразделений заставляет говорить об очень архаических отношениях[44]. Остается только пожалеть, что информация здесь очень скудна, а время для собирания ее упущено.

[с. 147]

К югу от Соединенных Штатов дуальная организация, вероятно, хорошо сохранялась еще в эпоху конкисты, но безжалостная рука испанцев, подорвавшая основы индейской культуры, уничтожила и эту форму общественного устройства. Поэтому мы вынуждены догадываться о былом существовании дуально-родовой организации по отдельным и смутным намекам испанских хронистов. Наиболее определенным следует считать указание Торквемады, что племя тотонаков делилось на двадцать родов, которые были разбиты на два квартала, занимавшие обособленное положение в городе[45]. Все остальные показания говорят лишь о наличии двух вождей, стоящих во главе того или иного племени, без дальнейших, пояснений причин и основ этой двойственности. Однако после сделанного выше обзора североамериканских фактов мы можем предполагать, что двойственность должностей повсеместно покоится на дуальной организации, попросту не отмеченной невежественными испанцами. Во главе ацтекской конфедерации стояли два военных вождя: один носил титул «вождь мужчин», другой – «женщина-змея»[46]. Тласкала также управлялись двумя главными вождями – Хикотенгом и Максикатчином, которые имели свои стандарты: у Хикотенга это была «белая птица с распростертыми крыльями, напоминавшая страуса»[47]. Войска тласкала сражались под этим знаменем, хотя каждый отряд имел еще свою тотемическую эмблему. Это наводит на мысль, что Хикотенг был вождем фратрии Войны. Майя Гватемалы управлялись двумя королевскими домами, из числа которых «короли» выбирались поочередно[48]. Двойственность должностей отмечена также у шочимилько и чалко.

Закончив обзор североамериканских фактов, необходимо подвести некоторые итоги. Дуально-родовая организация, безусловно, была когда-то всеобщей формой общественных отношений индейских племен. Каждая фратрия первоначально представляла собой сообща обитающую, потребляющую и производящую группу. Фратрия владела собственностью и общими землями. Члены фратрии были связаны обязательством самозащиты и обычаем кровной мести. Фратрия регулировала браки. Во главе фратрии стоял вождь, а иногда колдун. Вследствие этого во главе каждого племени стояли два вождя или два колдуна. Во время всех церемоний, общественных и племенных собраний, игр, состязаний фрат-

[с. 143]

рии занимали обособленные места и часто соревновались между собой. Этикет предписывал членам различных фратрий насмехаться друг над другом, а подчас и вступать в полуцеремониальные-полусерьезные схватки. Наконец, фратрии выводили свое происхождение от культурных героев, обычно братьев, участвовавших в сотворении мира и установивших социальные порядки, в том числе и деление на фратрии. В наибольшей сохранности такая всеобъемлющая роль фратрий отмечена у танайна и индейцев прерий. У ирокезов фратрии начали приходить в упадок; их экономические функции целиком перешли к кланам и овачирам. Влияние фратрий сказывалось еще, однако, в регулировании браков, в организации племенной власти, в играх и погребальных церемониях. У ирокезов фратрия жила еще как брачная и общественно-церемониальная организация, но экономической роли не играла. В дальнейшем чем больше фратрия утрачивала значение брачной и гражданской единицы, тем сильнее возрастала ее церемониально-символическая роль. С самого начала в Америке, как и в Австралии, дуальная организация была прообразом и прототипом классификации внешнего мира. Выше приводились факты распределения космических и природных явлений в соответствии с фратриальным делением общества. В Америке подобная классификация, связанная с символикой стран света и цветов, была развита гораздо сильнее, чем в Австралии. Подобный символизм встречается в нескольких разновидностях.

1. Символизм сезонов года. Особенно заметен у племен юго-запада и юго-востока США. Племя делится на фратрию Лета и фратрию Зимы. Зимний и летний вожди управляли вместе или поочередно, в зависимости от сезона. У племени айова вождь фратрии Лета правит летом, вождь фратрии Зимы – зимой. У пауни фратрия Зимней стороны возглавляет все зимние церемонии, фратрия Летней стороны – все летние церемонии. Во время всех церемоний сиденья Зимних людей располагаются на северной половине, сиденья Летних людей – на южной. Здесь обнаруживается еще одна характерная черта, связанная с разделением на фратрии Лета и Зимы, – координация по сторонам света: Зимняя фратрия ассоциируется с северной стороной, Летняя – с южной.

2. Отождествление фратрий с социальными явлениями, например фратрии Войны и Мира. Особенно ярко это выражено у навахо и племен юго-востока. У навахо лагерный круг устраивается так, что вождь Мира строит свои дома на северной стороне, вождь Войны – на южной стороне. У меномини должность «заключателя мира» замещается членами родов, связанных с подземным миром, а гром связан с войной. Осэджи делятся на Мирную фратрию (Левая, или Север) и Военную (Правая, или Юг). У омаха роды южной половины круга следят за священной Палаткой Мира. У криков Красная фратрия – фратрия Войны. Белая – фратрия Мира. Любопытное и, разумеется, позднее переосмыс-

[с. 149]

ление фратриального деления можно усмотреть в попытках оценивать одну фратрию как более «благородную», другую – как «простую» (натчезы). Очевидно, эта попытка, с точки зрения филиации идей восходящая к вере в существование физических и психических различий между членами противоположных фратрий, возникает тогда, когда первоначальное значение фратрий забыто.

3. Символизм цветов. Широко распространено отождествление фратрий с цветами:

	Цвета фратрий
	Белая – Желтая или Голубая

4. Распределение мира и животных между фратриями. Наиболее характерно представление, согласно которому одна фратрия отождествляется с небом и к ней причисляются все птицы, другая фратрия – с землей и к ней причисляются все четвероногие. Эта концепция характерна для всех племен, у которых одна фратрия носит название Койота, другая Ворона (тлинкиты, цимшиан, талтан, лушё и др.)[49]. Наиболее развита она у омаха, понка, осэджей, канза, виннебаго и меномини.

5. Довольно часты отождествления одной фратрии с мужским, другой фратрии – с женским началом (омаха, пошка, осэджи, канза, кроу, ото, ирокезы).

Все эти символические черты, встречающиеся только в зародыше у тех племен, где дуально-родовая организация доминирует в области экономики и брачных отношений, развиваются по мере того как дуальная организация теряет свое экономическое и брачное содержание и превращается в обрядовый институт. Вместе с тем возрастает ее влияние на мировоззрение и внешние формы быта (например, организация власти и церемоний), насквозь пропитывающиеся дуальностью. Этим и объясняется сохранность дуально-родовой организации в столь высоко развитых обществах, как Древнее Перу или Мексика. Здесь фратрии уже существовали не как брачно-экономические, но лишь как ритуальные и религиозные организации.

[с. 150]

Дуалистические космогонии

Мифология североамериканских индейцев необыкновенно богата и красочна. Она издавна привлекала внимание не только специалистов – этнографов и фольклористов, но литераторов и художников. Космогонические мифы в ряду прочих мифологических сюжетов занимают почетное место и выделяются яркостью, оригинальностью и смелостью мысли. Не опасаясь общих выражений, скажем, что все космогонические мифы Северной Америки построены на дуалистической основе и что все они так или иначе восходят к дуально-родовой организации. В этом отношении североамериканский материал звучит в унисон с австрало-меланезийским.

Начнем рассмотрение фактов, следуя раз уже избранному пути, с северо-запада. У кутенай есть цикл мифов, связанный с возникновением солнца и месяца. В первых мифах этого цикла рассказывается следующее: кролик ищет и находит свою сестру лань, которую он прячет в палатке своей бабушки лягушки. Рысь женится на лани, и та рождает двух мальчиков-близнецов. Когда последние подрастают, они отправляются туда, где должно находиться солнце. В это время на земле было темно и разные звери, в особенности койот, старались стать солнцем, но это им не удалось. Прибыв на место состязания, старший брат превратился в солнце, младший – в луну. В заключение этого занятного мифа об устройстве мира рассказывается о войне зверей против солнца[50]. Бесспорно, это примитивная форма дуалистического мифа, в которой привлекают внимание зооморфные образы многих героев, выраженные в Северной Америке гораздо сильнее, чем в Южной Америке или Океании. В других атапасских мифах братья-близнецы добывают огонь и борются с чудовищами, населяющими землю[51]. Многие северо-западные атапаски приписывают творческий акт Ворону, глаза которого были огненны, взгляд ослепителен, а взмах крыльев порождал гром. Когда он опустился на дно океана, земля поднялась из воды и приняла современный вид. От Ворона, которого зовут Иетль, атапаски ведут свое происхождение. Он спас своих потомков от потопа и принес огонь с неба[52]. Восточные атапаски, ведущие происхождение от Собаки, так же как эскимосы, не знают этого мифа. Зато он доминирует на северо-западном берегу. Здесь Ворон, или Эль (Иель), прежде всего устроитель[53] но не творец мира. Он создает дневной свет, закидывает луну на небо, делает пресную воду, прилив, сражается с юго-западным ветром, добывает огонь с неба, дает птицам окраску, вырезает из дерева лосося и пускает его в воду, вызывает потоп и спасает от него людей, создает твердь посреди воды, строит

[с. 151]

первый дом и ловит первых рабов и т. д.[54] От Эля происходит фратрия Ворона. Элю противостоит Канун, прародитель фратрии Койота. В мифе рассказывается, как Эль и Канук, ехавшие по морю на лодках, встретились и сразу вступили в спор – кто из них старше? Канук доказал, что он старше и сильнее, и повел Эля угощать в свой дом. Здесь Элю страшно понравилась пресная вода, которую он украл при помощи хитрости[55]. Тлинкитский миф в расплывчатой форме содержит мотив соревнования двух культурных героев, принимающий более законченный вид у других племен Северной Америки. В некоторых тлинкитских мифах Элю противостоит в качестве злого начала его дядя по материнской линии, умерщвляющий его братьев[56]. Из мифов племени квакиютль видно, что миф о Вороне связан с близнечным циклом. Сын Ворона освобождает солнце из плена, после чего с солнца спускаются два близнеца, создающие мир и все явления природы[57]. У племени накомсилисала главными культурными героями, устраивающими мир и создающими рыб, являются два брата, один из которых начинает охоту на китов, создает людей из кедра, устраивает рыбные бухты[58]. В целом для всего северо-западного берега Америки типичен космогонический миф, хотя и построенный на дуалистической основе, но характеризующийся, во-первых, сохранностью зооморфных образов героев, во-вторых – отсутствием острого антагонизма между ними, в-третьих – тем, что герои преимущественно устраивают мир, а не создают его. К тому же типу принадлежат алгонкинские космогонические легенды. Главное действующее лицо алгонкинской мифологии – Манабуш (или Манабозо, Мичабо, Нанибуш) – Великий Кролик (заяц)[59]. Это король зверей. Рассказы о его происхождении различны. Согласно одной версии, его отец – западный ветер, а его мать – праправнучка луны. Иногда Великий Кролик принимает форму волка, птицы, зайца, окруженного целым стадом четвероногих. Иногда он появляется в виде человека огромной силы и роста, наделенного замечательными магическими способностями, он уничтожает змеи и злых духов; иногда он проявляет склонность к шуткам и озорству. Он никогда не служит предметом поклонения, но он – великий дух, устроитель мира; он высушил воду потопа. Произошло это так. Однажды Манабуш охотился со своим братом волком, который провалился сквозь лед и был проглочен змеей, обитавшей в глубинной воде. Тогда Манабуш превратился в пень и, дождавшись, пока король змей выполз по-

[с. 152]

греться на солнце, убил его. Тогда змеи вызвали потоп. Манабуш спасся на вершине дерева, росшего по мере того, как прибывала вода. Вслед за этим он должен был добыть землю. Он посылает различных водяных животных на дно за землей, но никому не удается достать дна. Наконец мускусная крыса приносит маленький кусочек ила, из которого Манабуш создает землю[60]. Манабуш борется с чудовищами, населявшими землю первичного периода, и побеждает их. Он убивает страшную змею, пожиравшую людей и животных. Иногда в мифах эта змея заменяется гигантским лососем, в «Песне о Гайавате» Лонгфелло проглатывающим Гайавату. Манабуш попадает во чрево чудовища, где он находит своих братьев – медведя, оленя, ворона и многих других. Они танцуют в брюхе чудовища военный танец. Манабуш добирается до сердца чудовища и, умертвив его, выводит проглоченных на свежий воздух. Манабуш не создает мир, но устраивает его, приводя в порядок первичный хаос. Кроме победы над чудовищем, он добывает огонь, водворяет солнце на небо, восстанавливает землю после потопа, создает человечество и утверждает правила жизни. В некоторых версиях Манабуш создает людей из скелета животных, рыб, птиц. Другая версия рассказывает, что он женится на мускусной крысе и от этого брака происходит род человеческий[61]. Таким образом, главное действующее лицо алгонкинских мифов еще не свободно от зооморфности, но не является стопроцентным животным. Великий Кролик, Манабуш, обладает способностью превращаться из человека в животное, из животного в человека, но действия и характер его человеческие. Его зооморфность архаическая, пережиточная, до некоторой степени символическая. Индейцы считают Кролика воплощением хитрости и ума. Алгонкинская мифология обнаруживает стремление освободить своих героев от зооморфных черт и наделить их чертами антропоморфными. В то же время в мифах о Манабуше заметны дуалистические черты. Так, меномини рассказывают, что старая женщина по имени Нокомис имела дочь. Последняя родила мальчиков-близнецов, один из которых умер, причинив смерть своей матери. Оставшийся в живых мальчик был Манабушем, Великим Кроликом. Когда он подрос, он создал животных, похитил для людей огонь, оживил своего мертвого брата-близнеца и сделал его своим компаньоном[62]. Миф меномини обнаруживает ближайшее совпадение с мифом ирокезов. Последний только более закончен и дуализм его более развит. Однако в мифах многих алгонкин-

[с. 155]

ских племен уже отчетливо выступают черты довольно оформленной дуалистической космогонии – с той только разницей, что противоположность характеров двух братьев не выявлена так отчетливо, как у ирокезов. Скорее даже на первый план здесь выступает мотив дружбы. Так, по версии племени потаватоми, Манабуш имел брата Нанату и они вместе заботились обо всем живущем под землей и на земле, и о птицах, летающих в воздухе. Но подземные силы позавидовали могуществу братьев и увлекли Нанату в подземный мир. На четвертый день Манабуш извлекает брата из-под земли, но уже поздно, и Наната снова возвращается в подземное царство. В мифах наскапи Манабуш действует вместе со своим братом и партнером Мессуа, которого он пытается спасти от подземных или подводных духов.

В некоторых алгонкинских вариантах брат Манабуша носит имя Чибайбас, под которым он выведен Лонгфелло в «Песне о Гайавате». Известны варианты с остро выраженным антагонизмом между братьями. Так, в генеалогическом предании делаваров «Валум Олум» рассказывается, что мир сотворили добрый и злой маниту, между которыми происходит борьба[63]. В мифе оджибве говорится, что Манабуш сделал человека из глины, велел ему повернуться лицом к востоку и ждать; утром Манабуш пришел за ним, но человек исчез. То же самое повторилось со вторым человеком, затем с женщиной, вылепленной Манабушем. Их уносил злой дух. Тогда Манабуш создал четырех могущественных птиц, расставил их по четырем углам земли, и они охраняли вновь созданных людей от злого духа[64]. Следующий шаг по пути развития дуалистических представлений, а одновременно по пути освобождения мироустроителей от зооморфных черт делает калифорнийская мифология*. Здесь, несмотря па лингвистическую пестроту населения, мифология весьма разнообразна. Прежде всего она характеризуется чрезвычайным развитием космогонического мифа, неизменно построенного на дуалистической основе.

Некоторые мифы рассказывают только о сотворении людей, другие поднимаются до подлинных космогонических мотивов. Миф племени майду рассказывает, что Кодоямпе и Хеллокайс пришли с востока. Кодоямпе захотел сотворить людей, но Хеллокайс стал его отговаривать. Кодоямпе не послушался: он взял две желтые палочки, положил их рядом с собой на ложе и велел им ночью превратиться в мужчину и женщину. Ночью Хеллокайс несколько раз будил Кодоямпе и с насмешкой спрашивал – где же его люди. Но рано утром Кодоямпе почувствовал легкое прикосновение к телу. Проснувшись, он увидел мужчину и женщину. Тогда Хеллокайс, сгорая от зависти, решил тоже создать людскую пару. Он взял две палки и положил в свою постель.

[с. 154]

В течение многих ночей тщетно ждал он их превращения. Наконец однажды утром он проснулся от двух сильных ударов в бок. Перед ним стояли две женщины, одна из них была одноглазая. Хеллокайс впал в отчаяние. Он умолял Кодоямпе сделать для него мужчину. Но тот отказался. Хеллокайс просил вставить женщине второй глаз, но и этого не смог добиться. Вот почему бывают кривые люди.

Кодоямпе послал человека на землю, тогда цветущую и плодородную. Все животные и птицы были тогда ручными. Кодоямпе велел ловить дичь руками и жарить ее в доме, не разводя костров в лесу. Но Хеллокайс посоветовал человеку жарить дичь прямо в лесу. С тех пор животные разбежались и стали дикими, а кусты и деревья перестали приносить плоды[65].

В этом бесхитростном мифе намечается хорошо знакомая нам противоположность между способным, удачливым героем и его неловким и неуклюжим антиподом. Но ни тот ни другой еще не творцы, а лишь устроители мира. У шошонов, судя по коллекции мифов, собранных Лоуи, также отсутствует миф о сотворении мира[66]. Подлинно шошонская мифология начинается, очевидно, с сотворения людей. Главные герои – Сунауви и Койот. Сунауви предлагает, чтобы умершие воскресали через год после смерти. Койот не согласен: «Когда кто-либо умрет, – говорит он, – пусть его похоронят родственники, обрежут волосы, выкрасят лица и будут причитать». Тогда Сунауви умерщвляет сына Койота и не позволяет его воскресить. С тех пор Койот каждое утро воет на холмах, с тех пор на земле царит смерть.

Более широко развивают деятельность герои-устроители другого цикла калифорнийских мифов – цикла, связанного с извлечением земли со дна. Миф племени хока таков: вначале была только вода. Койот и Серебряная Лиса жили на небе, где был мир. подобный этому. Лиса хотела сотворить вещи, но Койот воспротивился этому плану. Тогда Лиса послала Койота колоть дрова. Затем она просверлила дырку в нижний мир и спустилась вниз. Кругом простиралось безбрежное море. Лиса устроилась на маленьком островке. Скоро Койот спустился к ней. Но островок был так мал, что им вдвоем было тесно. Тогда Лиса увеличила остров, чтобы оба они могли поместиться. Затем она построила дом для танцев, а Койот помогал ей в мелочах. Затем Лиса раскатала землю во все стороны, на север, юг, восток и запад, и придала миру современную форму. Она сотворила деревья, холмы, животных и людей. Затем миф повествует о ссоре, происшедшей между Лисой и Койотом, о том, как Койот пытался убить Лису, как он создал назло ей пустыни, скалы, длинную зиму. Цикл мифов

[с. 155]

о Лисе и Койоте известен многим племенам Калифорнии. В нем творческую роль играет Лиса. Койот лишь портит все ее начинания. Между Лисой и Койотом существует вражда, лишь изредка, однако, переходящая в смертельную[67]. Связь этого мифа с дуальной организацией отчетливо видна: Койот – неизменный тотем одной из фратрий почти у всех калифорнийских племен, еще сохранивших дуальную организацию.

Миф йокутсов интересен сочетанием дуалистического мотива с мотивом добывания земли со дна океана. «Орел и Ворон хотели сделать землю во времена, когда существовала только вода. Различные животные ныряли вглубь, но не могли достать землю. Наконец, достала ее Куикуи – небольшая утка. Глубоко нырнув, она захватила немного ила. Все, что было у ней в носу, ушах и лапах, вымыла вода, но немного земли сохранилось под когтями. Орел взял эту землю и, смешав ее с табаком, отдал Ворону, которого называл своим другом. Орел, Ворон и Утка участвовали в создании земли, но Орел первый пожелал ее создать»[68].

Характер законченной дуалистической космогонии с напряженной борьбой героев, воплощающих противоположные начала, носят мифы племен серрано и кахуилла. Миф последнего племени настолько интересен, что мы процитируем его почти целиком:

«Вначале не было ничего, кроме тьмы. Временами светлело, но месяца и звезд не было. Звуки, грохот и шум слышались время от времени. Красный, белый, синий и коричневый цвета появились в одном месте тьмы. Все это сплелось в дугу, вращаясь. Все это происходило в одном месте. Все это слепилось в один шар материи, который трясся и вертелся. Отсюда возникли два зародыша. Это произошло в пространстве и тьме. Все это произошло преждевременно; все остановилось, ибо оно было мертворожденным. Затем снова свет собрался вместе, объединенный и произведенный. В это время зародыши росли быстро, – дети внутри говорили друг с другом. Выспрашивали друг друга: “Кто мы?”, ибо в то время они не знали друг друга. Так как они были в мешке, они катались вперед и назад. Они вытягивали руки и колени, чтобы сделать дырку и выйти наружу. Затем они назвали себя Мукат и Темайауит. Сначала их головы вышли наружу; обе головы показались одновременно. Затем показались их плечи, ребра, талии, бедра, колени и ступни. Так они вышли из своих домов во тьму, и они не могли видеть друг друга сквозь темное пространство. Сидя во тьме, Темайауит сказал: “Я старше тебя, ибо я первый услышал звуки, исходящие не из тьмы”. Мукат возразил: “Нет, я старше, ибо я услышал первый”. Они начали ссориться. Тогда Темайауит сказал: “Что, можем мы глотать наш дым и пускать его сквозь тьму?”. Мукат ответил: “Почему утверждаешь,

[с. 156]

что ты старше меня? Вынь трубку из своего сердца через рот”. С этими словами Мукат вынул из своего сердца черную трубку, а Темайауит вынул из своего сердца белую трубку.

Темайауит спросил Муката: “Что мы будем курить в трубках?””. Мукат ответил: “Почему ты утверждаешь, что ты старше меня? Мы вынем из наших сердец табак. Мы будем жевать его и курить в наших трубках”. Он вытащил черный табак из своего сердца, и Темайауит вытащил белый табак из своего сердца. Их трубки были цельные, и Темайауит спросил Муката: “Как мы откроем наши трубки, чтобы курить и жевать табак?”. Мукат ответил: “Почему ты утверждаешь, что ты старше меня, если ты не знаешь, что нашими усами мы можем просверлить отверстия, через которые будет идти дым?”. Они просверлили дырки, но те оказались слишком большими, и табак провалился; тогда из своих сердец они достали еще белые и черные материалы и сделали дырки меньше. Все было налажено, но у них не было огня. Тогда Темайауит спросил Муката: “Как зажжем мы наш табак, чтобы курить его?” и Мукат ответил: “А ты еще утверждаешь, что старше меня; а до сих пор ты не знаешь, как зажечь трубку. Мы вынем из наших сердец солнце и от него загорятся трубки”. И он начал вытягивать солнце. Оно вышло из его рта, по выскочило из рук и упало к ногам. Он попытался схватить его, но оно оказалось слишком тяжелым, укатилось и исчезло во тьме.

Тогда Мукат вынул из сердца своего западный свет, а Темайауит из сердца своего восточный свет. Мукат зажег свою трубку. Дым от нее подымался кверху, образовывал облака. Он дул на них, выпуская клубы дыма, и говорил: “Это куски наших сердец, это убивает наши сердца”.

Чтобы доказать, что он старший, он поднял свою трубку, говоря: “Я опускаю свою трубку”. Темайауит посмотрел вниз и спросил: “Где ты?”. Темайауит пытался найти ее внизу, но Мукат обманывал его, держа трубку вверху. Наконец он нашел ее. Мукат сказал: “Ты уверяешь, что ты старше, но ты недостаточно умен, даже чтобы понять это”. Темайауит, накурившись вдоволь, сказал: “Я держу ее наверху”, и опустил ее вниз. Но Мукат знал, где она находилась, сразу нашел и взял ее. Так он доказал, что он старший. Затем они курили, и Темайауит спросил Муката, что они будут делать дальше. Мукат ответил: “Мы вытащим из наших сердец ось мира”, и они вытащили ее из своих сердец. “Подымем ее, поставим ее, вашу центральную ось мира, нашу центральную ось мира. Поставим ваше сердце мира, наше сердце мира”. Они поставили ее в воздухе, но она не стояла. Тогда они вытащили из сердец различные сорта змей, чтобы поддержать центр мира. Они велели змеям держать ее, но те не были в состоянии это сделать. Тогда они вытащили из сердец две скалы и оперли ось на них, но ось продолжала двигаться. Тогда они вытащили из сердец своих пауков-прядильщиков, и пауки растянули свои нити по всем

[с. 157]

направлениям от верхушки оси я, наконец, центральная ось мира стала твердо.

Оба сказали: “Теперь все в порядке, наше сердце мира, ваше сердце мира”, и они начали карабкаться на ось, говоря: “Мукат, Темайауит карабкаются вверх, ползут вверх”. На полпути они запели и все время, карабкаясь вверх, они пели и называли друг друга по именам. “Мы, Мукат и Темайауит, сидим на вершине, на острие центральной оси мира”. Сверху они взглянули вниз и увидели облака дыма, катящиеся от места, с которого они пришли. Темайауит спросил, откуда идет дым. Мукат ответил: “Он находится там, где мы лежали, и идет оттуда со дня нашего рождения. Это черная кровь, красная кровь, светлая кровь, оспа, болезни, простуды горла, судороги спины, нарывы, свинка, сыпь, чесотка, воспаление и болезнь глаз, острые боли тела, паралич, судорога, венерическия болезни, ревматизм, истощение, опухоли и другие болезни”. Все это было в облаках дыма, выходивших с того места, где они появились. Затем Мукат сказал: “Мы должны дать силу мужчине и женщине, с тем чтобы каждую болезнь мог вылечить кто-нибудь, обладающий силой. Эти будут шаманами”. Мукат был по западную сторону центральной оси мира, а Темайауит – по восточную сторону. Мукат сказал Темайауиту: “Какая сторона будет старшая?”. Темайауит ответил: “Та сторона, где ты находишься”. Тогда Мукат сказал: “Я старше тебя, поэтому старшей стороной пускай будет Запад, потом Север, потом Юг, потом Восток”. Поэтому, когда теперь люди заходят в дом церемоний, они дуют на запад, север, юг и восток.

Темайауит сказал: “Как сделаем мы землю?”. Мукат ответил: “Ты видишь – я старше тебя, мы вытащим землю из наших сердец”. И он вытащил черную землю из своего сердца, а Темайауи вытащил белую землю из своего сердца. Эту землю они поместили на вершине центральной оси мира, но она скатилась оттуда и пропала. Из своих сердец они извлекли всех черных и белых пауков, которые протянули нити по всем направлениям. Теперь они вторично вытащили черную и белую землю из своих сердец и поместили ее на вершине оси. Растянув эту землю, они вытащили из своих сердец все сорта муравьев, которые растащили землю во всех направлениях. Чтобы ускорить это, они соединили два вихря, которые широко развеяли белую и черную землю. Так была сделана земля. Но она двигалась и не могла стоять. Муравьи были слишком слабые, они не могли держать ее прочно. Из своих сердец Мукат и Темайауит навлекли океан и поместили его вокруг мира и таким же способом они создали Панатевелевум и Панакнивитуи – двух водяных демонов – и поместили их в океан. Всех водных тварей поместили они в океане. Затем они извлекли священные морские травы, священные перья для танцев шамана и поместили их в океан. Так общими усилиями была создана земля, и она была плоска, как стол.

[с. 158]

Из своих сердец они снова вынули небо, но оно полетело и развеялось на ветре. Тогда они сделали звезды, которые закрепили небо, тогда они сделали два вихря, которые погнали дно неба прямо на место.

Творцы решили создать тварей для земли. Темайауит вытащил из своего сердца койота, чтобы он был первым помощником. Мукат вытащил рогатое животное, которое могло видеть во тьме. Мукат делал тварей из черной грязи, Темайауит – из белой грязи, и каждый из них начал делать тела людей. Мукат работал медленно и тщательно, создавая прекрасное тело, которое человек имеет и теперь. Темайауит работал быстро, делая грубое тело, с брюхом по обеим сторонам, с глазами по обеим сторонам и с руками, похожими на лапы собаки. Творцы работали в темноте, и рогатый жаворонок наблюдал за их работой. Когда тело было закончено, жаворонок говорил: “м-м-м. Готово”. И койот подбегал, брал тела и уносил, кладя тела, созданные Мукатом и Темайауитом, отдельно. Последний работал втрое быстрее первого и сделал гораздо больше грубых тел, чем Мукат сделал хороших фигур. Все это тянулось очень, очень долго.

Наконец Мукат остановился и извлек из своего сердца луну, и она осветила мир, так что творцы могли взглянуть на свои создания. Мукат посмотрел на создания Темайауита и сказал: “Неудивительно, что ты кончил их так быстро, ты плохо работал”. Темайауит захотел узнать, что же плохо, и Мукат сказал: “Они имеют по два лица, глаза расположены по всем сторонам, животы по обеим сторонам, ноги заострены с обеих сторон, а руки, как собачьи лапы”. Темайауит возразил: “Ты прав, но и твоя работа плоха. Одно лицо, человек не может смотреть назад. А мой может идти и смотреть в обе стороны. У твоего пища будет падать сквозь пальцы, а мой будет крепко держать ее в лапах”. “Да, – ответил Мукат, – но твоя тварь не может охватить и держать что-либо своими руками, не может носить ничего на себе, потому что у нее нет спины и плечей, не может стрелять из лука, потому что она как собака”. “Ну, – сказал Темайауит, – она не будет стрелять”. “Нет, она должна стрелять”, – возразил Мукат. “И не должно быть смерти”, – сказал Темайауит. Мукат ответил: „Да, не должно быть смерти”. “Если они умрут, – сказал Темайауит, – они вернутся”. “Если они вернутся, они будут вонять мертвечиной”, – возразил Мукат. Темайауит: “Они могут очиститься глиной и куреньями и натереть свои тела соленой травой”. “Если они будут возвращаться, – возразил Мукат, – мир станет для них тесен”. Темайауит ответил: “Мы его расширим”. “Но для них всех не хватит пищи”, – ответил Мукат. “Они смогут есть землю”, – сказал Темайауит. “Но тогда они съедят всю землю”, – ответил Мукат. Темайауит сказал: “Но в нашей силе будет уничтожить их опять”. На этом кончился диспут. Темайауит был сердит, потому что он всегда проигрывал в каждом споре. Он сказал: “Я пойду

[с. 159]

на дно земли и возьму с собой все мои создания, землю, небо и все, что я сотворил”. Мукат ответил: “Бери свое, но оставь мое”. Темайауит дунул, и его дыхание открыло землю. Его творения опустились вниз вместе с ним, все, за исключением луны, пальмы, койота, утки и немногих других. Он пытался захватить с собой землю и небо; дул страшный ветер, земля сотрясалась, небо дрожало и колебалось. Мукат опустился на колени и одной рукой держал свои создания, а другой – небо. Он крикнул: “Хи, хи, хи”, и теперь люди кричат так во время землетрясений. Во время этой борьбы все горы и каньоны появились на поверхности земли, образовались русла рек и воды наполнили их. Наконец, Темайауит исчез внизу, стало тихо, земля перестала содрогаться, но неровности на ее поверхности сохранились и поныне. Так все создания Муката остались живы. Пока было еще темно, белые люди ускользнули на север, воспользовавшись тем, что Мукат держал небо. Солнце внезапно появилось, и все твари Муката так обрадовались, что начали внезапно чирикать как птицы, и каждая тварь на своем языке».

На этом мы закончим несколько затянувшееся цитирование мифа и доскажем конец своими словами. Темайауит больше не упоминается в мифе, рассказывающем о дальнейших действиях Муката: Мукат учит людей многим полезным вещам и созданная им женщина – луна – делит их на фратрии Койота и Дикой Кошки и велит петь друг про друга обидные песни. Закончив свою деятельность, Мукат начинает слабеть и, наконец, к общему горю всех его созданий, умирает. Таков замечательный дуалистический миф племени кахуилла[69].

Миф этот во многом напоминает зороастрийский, сохраняя, однако, более примитивный облик. Интересно рождение мироустроителей из первозданного хаоса, еще более интересен чисто зороастрийский спор о первородстве, прообраз грядущей вражды. Противоположность их характеров, не будучи еще антагонистической, все же выражена вполне отчетливо. Их деятельность остается еще в значительной мере мироустроительской: землю, луну, «ось земли» и пр. они в готовом виде извлекают из своих сердец. Собственно созидательная деятельность начинается только с сотворения людей. Характерны также разделение мира между двумя творцами, уход Темайауита в подземное царство, наконец, символика цветов и стран света: Темайауит – созидатель всего белого, Мукат – черного, Темайауит – хозяин востока, Мукат – хозяин запада. Наконец, связь с фратриями отчетливо видна из заключительной части мифа.

Еще более напоминает зороастрийский дуализм космогония ирокезов. Ирокезско-гуронский дуалистический миф известен очень давно. Первые записи его содержатся еще в донесениях ие-

[с. 160]

зуитов XVII в. Сагарда (1615 г.), Ле Жена (1633 г.), Ражено (1645 – 1646 гг.)[70]. Впоследствии он был очень подробно записан среди всех ирокезских племен. Ему посвящена большая литература[71] и он пользуется настолько широкой известностью, что мы лишь изложим вкратце его основные черты.

В далеком прошлом глубокая вода покрывала всю землю. Суши нигде не было. Воздух был наполнен птицами, а чудовища владели землей. С неба упала женщина. Две утки поддержали ее и положили на черепаху, сильного зверя. Черепаха послала различных животных за землей. Бобр, выхухоль, нырок и другие животные безуспешно ныряли за землей. Никто из них не мог достать дна. Наконец жаба принесла со дна во рту немножко ила. Женщина уложила ил вокруг черепашьего щита. Так положено было начало суши, которая стала расширяться в разные стороны, пока не сделалась годной для растений и животных. Ирокезы считают, что земля держится на спине черепахи. Женщина, упавшая с неба, была беременна. По одному варианту, она рождает дочь, которая, в свою очередь, рождает близнецов; по другому варианту, близнецов рождает сама небесная женщина. Близнецы пререкались между собой еще в утробе матери. Старший, Иоскега, – Великий Ум, Небодержателъ, вышел на свет обычным путем. Младший – Тавискарон, стараясь опередить своего брата и получить право первородства, разорвал чрево своей матери и погубил ее. На могиле матери выросли первые тыквы, кукуруза и бобы, которые возделывают с тех пор индейцы. Иоскега и Тавискарон, братья-близнецы, обладают противоположными характерами и склонностями. Иоскега умен и благожелателен, Тавискарон полон злобы. Иоскега дежурил на могиле матери и открыл полезные растения. Он отправился в поисках своего отца на восток и получил там волшебную силу; он сделал землю обитаемой для людей, создал заливы, реки, рыбные озера, вывел животных из пещер, где они жили во тьме, сотворил солнце и месяц; увидев однажды свое отражение в воде, он создал по своему образцу фигурки из глины и наделил их жизнью; это были первые люди. Наконец, он заставил свою бабушку сыграть с ним в камешки и выиграл у нее власть над землей. Не таков Тавискарон. Он наделен разрушительными склонностями. Он создан из льда или кремня (эти предметы обозначаются в ирокезском языке одним словом). Его призвание – в разрушении всего живого. Он создал всех вредных животных: пум, ягуаров, волков, медведей, змей и насекомых. Он создал шипы и колючки, скалы и лощины, устроил землетрясение. Однажды

[с. 161]

он поймал всех полезных животных, спрятал их в пещеру, разогнал всех птиц и похитил солнце. Но Иоскега выпустил животных, собрал птиц, освободил из плена солнце. В этой части миф принимает космические черты: Иоскега – олицетворение лета, Тавискарон – зимы. Но в мифе имеется и социальная сторона: Иоскега научил людей охотиться, ловить рыбу, пользоваться растениями и фруктами, дал им огонь; он учил их жить по-братски и относиться друг к другу доброжелательно. Тавискарон противодействует всем начинаниям Иоскеги. Иоскега хотел устроить в каждой реке по два течения – одно вверх, другое вниз. «Пусть люди хоть в одну сторону да потрудятся», – оказал Тавискарон и не только не дал брату сделать по-своему, но сотворил еще пороги и быстрины. В результате постоянных разногласий братья вступили в единоборство. Тавискарон был ранен и бежал в подземное царство. Во время бегства из раны его лилась кровь, каждая капля которой превращалась в кремень. Иоскега же удалился на небо, где он живет со своей бабушкой. По мнению ряда исследователей, дуалистический миф ирокезов принадлежит к циклу космических мифов. Тайлор толкует Иоскегу как олицетворение дня, Тавискарона – ночи[72]. Ловенталь усматривает в Иоскеге олицетворение жизни[73]; по мнению Кунике, добрый брат представляет солнце, злой – месяц[74]. Все эти истолкования находят известные подтверждения в образах ирокезских мифов и могут считаться в известной степени правдоподобными. Однако необходимо учитывать, что все эти истолкования опираются на весьма поздние атрибуты, которыми братья-близнецы не обладали с самого начала. Несомненно, что образы и типы братьев-близнецов, наделенных еще чисто человеческими чертами, лишь в незначительной степени обладающих магической силой и совсем лишенных космических черт, принадлежат к древнему слою ирокезской мифологии. Так, в гуронском мифе о двух братьях последние, будучи устроителями мира, почти не отличаются от простых людей[75]. Еще более архаическая форма мифа свойственна, как мы видели, алгонкинам, у которых герои обычно не свободны от зооморфных черт. Но в то же время Иоскега ирокезов во многом идентичен Манабушу алгонкинов. Мы говорим не только о совпадении их ролей культурных героев, мироустроителей, но также о совпадении во многих деталях их похождений и истории их рождения. Следовательно, до некоторой степени можно, переходя от мифологии северо-западных индейцев к мифологии алгонкинов, затем калифорнийцев и ирокезов, увидеть последовательное развитие североамериканской мифологии, сопровождавшееся исчезновением зооморфных черт мироустроителей, распро-

[с. 162]

странением силы и могущества последних, обострением конфликта между братьями-мироустроителями*.

Из этого цикла выпадает своеобразная дуалистическая серия космогонических мифов юго-запада и в особенности юго-востока. Здесь, среди земледельческих племен, прежде всего среди индейцев пуэбло с их изысканной культурой и развитым символизмом, сложились замечательные, поэтические по образам, сочные по краскам мифы, изложение которых требует многих печатных листов[76]. Мы ограничимся содержанием нескольких, наиболее необходимых для нашей темы моментов.

У акома и сиа первая роль в мифе о мироустройстве принадлежит двум женщинам, сестрам. Акома рассказывают: первым сверхъестественным существом был Утчтсити (мужчина). Кроме него, существовали две сестры – Наутсити и Иатику. Утчтсити явился во сне сестрам и сообщил, что люди находятся под землей. Сестры прорыли яму и выпустили людей наружу. Сестры дали людям земледелие. Затем они собрали всех людей и предложили им выбрать между ними. Часть людей пошла за Наутсити, которая повела их на восток, – это предки Восточной фратрии; другая часть пошла за Иатику, поведшей их на Запад. Это предки фратрии Запада[77].

Сиа рассказывают, что сначала был только паук. Ничего больше не было на свете. Паук тянул нити с севера на юг и с востока на запад. На нити он сделал два узла. Никто не знал ценности этих знаков. Только Суссостинако, творец, знал ценность этих узлов. Из них он создал двух женщин. Они были прародительницы людей. От одной из них произошли индейцы, от другой – европейцы (в древнем варианте Красные и Белые люди, т. е. люди разных фратрий). Затем творец разделил людей на кланы и создал землю и солнце, а Две Матери создали из желтого и черного камня месяц, звезды и построили первые дома. Затем сестры создали людей. Сиа подробно рассказывают о различных приключениях в жизни первых людей, о бесконечных ссорах, о трудностях, которые они испытывали. Для того чтобы избавить людей от этих трудностей, Солнце создало братьев-близнецов, похождения которых занимают значительную часть мифа. Близнецы растут с необычайной быстротой. Выросши, они отправляются на поиски своего отца – Солнца. Преодолев ряд трудностей, они добираются к нему, но он встречает их негостеприимно. Они уходят от него, унося лук со стрелами. Они убивают чудовищного волка, очищают землю от чудовищ и каннибалов, организуют религиозные общества среди людей и, выполнив все это, покидают землю[78]. Мифы

[с. 163]

сиа и акома распадаются на два слоя: древний слой, в котором главная роль принадлежит женщинам и который перекликается с древнейшими меланезийскими и австралийскими мифами, но в Новом Свете стоит особняком[79], и более поздний, но все же весьма архаический слой, где главная роль принадлежит уже братьям-близнецам. Особенно ярко представлен он в пышном по оформлению космогоническом мифе зуньев.

Сначала творец вещей пребывал один во тьме кромешной, рассказывают зуньи. Затем, посоветовавшись сам с собой, он превратил себя в солнце, отца людей. Он осветил пустынные дали лучами, которые упали на поверхность безграничного моря. Он создал мир двойственным, состоящим из «четырежды сладчайшей всеобъемлющей матери Земли» и «всепокрывающего отца Неба». От того, что Небо и Земля лежали вприжимку, явилась жизнь, появились животные и люди, и тогда мать Земля оттолкнула отца Небо и отдалилась от него. В это время люди жили в четырех пещерах нижнего мира. В самой нижней из пещер человек впервые осознал свое существование. Было темно и тесно, и когда люди подросли, они стали давить друг на друга. Они были несчастны.

Тогда Солнце создало из пены морской двух Возлюбленных Близнецов: левого – старшего и правого – младшего. Оно наделило их бессмертной юностью, силой, почти равной своей собственной силе, создало для них лук – радугу, стрелы – Молнии, щит, подобный своему щиту, дало им силу колдовства, кремневый нож, великий магический нож войны. Этим ножом вырезали близнецы облик современного мира, горы и скалы, реки и каньоны, холмы и долины. Стрелами пробили они толщу земли и спустились в подземное царство, во тьму нижнего мира. Здесь, как вожди людей, они жили со своими детьми-людьми, с родом человеческим. Они познали их горести и решили вывести их из тьмы кромешной. Магическим ножом они прорезали потолок пещеры и вывели людей во вторую пещеру, которая не была так темна и низка. Затем через третью и четвертую пещеру близнецы вывели людей под солнце. Мир был покрыт водой. Он был сыр и неустойчив. Чудовища возвышались над водой. В центре мира располагался остров, на который под лучами Солнца вышли люди. И лучи ослепили их, и люди упали ниц, крича от ужаса, закрывая глаза руками. Они были черны, как пещеры, в которых они жили, и они были наги, как звери. Близнецы повели их на восток, к Солнцу. Где близнецы касались воды, там вода высыхала и появлялась земля. При помощи магического щита, радуги-лука и молнии близнецы очистили землю от чудовищ, высушили воду и создали для людей обстановку, годную для обитания. Они дали людям культуру, учредили жреческие должности и разделили племя зуньи на

[с. 164]

людей Зимы с вороной в качестве тотема и па людей Лета с тотемом макао (попугай)[80].

Подобную же роль мироустроителей, благодетелей человечества, учредителей дуальной организации близнецы играют в мифологиях хопи[81] и чоктава[82], но особенно полная запись подобного мифа содержится в древней книге майя «Пополь Вух». Мировоззрение майя построено на отчетливо выраженном дуалистическом базисе. Добрая сила, сила света, находится в постоянной и нескончаемой борьбе с силами зла и тьмы. Почти каждое доброе божество имело злого антипода.

Главное место в пантеоне майя занимал бог, которого принято называть «бог с римским носом». Имя его, очевидно, было Ицамна. Согласно испанским писателям, Ицамна был создатель и творец всего сущего, изобретатель письма, создатель цивилизации майя, бог света и жизни. Этот «Зевс» майя изображался в виде старого человека с высоким лбом, резко очерченным носом, открытым беззубым ртом или одним гротескно увеличенным зубом*. На древних монументах ему придавали атрибуты: солнце, месяц и планету Венеру**. Он – охранитель маиса***, благожелательный по отношению к людям деятель. Ему противостоит А-Пуч****, господин смерти, главное злотворное божество. Его жена изображается в виде страшного сочетания скелетных и мясистых частей. Его голова – череп с нормальными ушами[83]. Близнечная основа этого дуализма раскрывается в исторических книгах майя. Первая книга «Пополь Вух» рассказывает о сотворении мира и подвигах божественных близнецов. Хунахпу – прародитель майя*****, Гукумату – перистая змея и Хуракам – бог ветра, собрались на совет и решили создать мир. «Земля!», – крикнули они хором, – и земля появилась. Таким же путем были созданы все животные. Но боги остались ими недовольны – ведь животные были бессловесны и не могли отблагодарить своих создателей. Тогда боги создали людей из глины, но и они не понравились и были разбиты. Тогда на совет были призваны Хпенякок и Хмухане – отец и мать богов. Решено было сделать людей из дерева. Но и деревянные люди оказались плохи, и боги решили уничтожить их. Боги послали птиц, которые терзали тела людские и выклевывали глаза. Животные напали на людей. Даже домашняя утварь напала на своих хозяев. Люди были уничтожены. Только немногие спаслись и стали предками маленьких обезьян, до сих пор живущих в лесах Гватемалы. На этом предание майя о сотворении мира, к сожалению, обрывается и переходит прямо к истории божественных близнецов******. После потопа жило ужасное существо – Вукуб, большая часть тела которого состояла из золота, серебра, драгоценных

[с. 165]

камней. Вукуб был заносчив, хвастлив, непочтителен и рассердил богов. Боги послали на землю близнецов Хунахпу и Хбаланкве покончить с неприятностями. Вукуб владел прекрасными фруктовыми деревьями, плодами с которых он питался. Однажды близнецы пришли к нему в то время, когда он карабкался на дерево за фруктами. Хунахпу, проворно приставив духовое ружье ко рту, выстрелил в чудовище. Вукуб упал с дерева, и Хунахпу напал на него. Во время борьбы Вукуб вырвал духовое ружье у Хунахпу и бежал с ним домой, чтобы вместе со своей женой уничтожить оружие на огне и заклятиями поразить его владельца. Чтобы спасти оружие, близнецы обернулись колдунами, пришли к Вукубу п предложили вылечить его рану. Раненое чудовище с радостью согласилось. Оно сообщило, что единственный способ вылечить его – это вырвать все его зубы. Близнецы, связав его, якобы для операции, убили его. Хунахпу снова завладел оружием. Близнецы решают расправиться с сыновьями Вукуба – Цинакной и Чабракной – богами землетрясения. Близнецы с помощью 400 товарищей приступили к постройке дома. Всем скопом они тащили, надрываясь, гигантский ствол для столба. Явился Цинакна и предложил перенести дерево. Когда он вошел в яму, предназначенную для столба, близнецы попытались убить его, сбросив ему на голову столб. Но Цинакна засмеялся и устроил такое землетрясение, что все 400 товарищей близнецов взлетели на небо, где образовали созвездие Плеяд. Тогда близнецы рассказали Цинакне, что в пещере живет гигантский краб. Цинакна полез за ним, а близнецы завалили вход в пещеру камнями и навеки погребли гиганта. Второго сына Вукуба они убили, накормив его отравленной пищей. Далее близнецы, увлекшись игрой в мяч, попадают в царство мертвых, правитель которого вызывает их на матч. Но до игры они должны пройти ряд испытаний. Они переплывают реку крови и попадают во дворец правителя царства мертвых. Здесь они видят две деревянные статуи и, приняв их за людей, обращаются с приветствием. Правитель царства просит их присесть рядом со статуями. На свою погибель близнецы садятся. Их убивают и хоронят. Голову Хунахпу вешают на дерево среди прочих голов, охраняющих это мрачное царство. Однажды принцесса царства мертвых приблизилась к дереву с головами. Тогда голова Хунахпу проворно скатилась ей на руки. От этого принцесса забеременела. Она бежала из царства мертвых и родила братьев-близнецов Хунахпу и Хбаланки. Их похождения во многом повторяют похождения первой пары, опыт которой они, однако, учитывают. В царстве мертвых они не дают уже себя провести, благополучно проходят через все испытания, минуют деревянные фигуры, раскаленные скалы, дом холода, убежище ягуара, огонь. Но в доме летучей мыши и их постигает несчастье. Они должны провести ночь стоя на ногах, совершенно неподвижно. Ночь прошла благополучно, но под утро Хунахпу повернул голову, чтобы посмотреть, близок

[с. 166]

ли рассвет. Результат был ужасен. Летучая мышь кинулась на него и ударом крыла снесла ему голову. На место головы она прикрепила черепаху. Хбаланки один вышел играть в мяч против властелина подземного царства. Во время игры последний по ошибке принял кролика за мяч и кинулся вытаскивать его из норы. Тем временем Хбаланки приставил голову своего брата к плечам, и Хунахпу вернулся к жизни. Затем близнецы показали свою магическую силу, убив друг друга. Их кости были погребены и брошены в воду. Они вновь воскресли, сначала как рыбы, затем превратились в стариков. Владыка подземного царства позавидовал их способности умирать и воскресать и попросил близнецов наделить его такой же силой. По его просьбе близнецы убили его, но не пожелали воскресить к жизни. Так победили они властелина подземного царства. Таков конец истории. Следует добавить, что по одному из вариантов души первой пары близнецов превращаются в солнце и луну[84].

Братья-близнецы являются главными героями чудесного миштекского мифа. «Когда земля возникла из первоначальной воды, то однажды олень – бог, носивший имя Пума-Змея, и прекрасный олень – бог Ягуар-Змея появились первыми на земле. Они носили человеческую личину и обладали огромной магической силой, с помощью которой они подняли скалы из воды и возвели на них великолепный дворец. На вершине самой высокой скалы они положили острием вверх медный топор и на этом острие утвердили небеса. Боги жили в этом замке множество столетий, пока не родились два маленьких мальчика, прекрасных с виду, смышленых, искусных в ремеслах. Со дня своего рождения они были названы Ветер Девяти Змей и Ветер Девяти Пещер. Много заботы было уделено их воспитанию. Они постигли искусство превращения в орлов, в змей, научились делать себя невидимыми и даже проникать сквозь сплошные тела. Эти юноши первые установили жертвоприношения предкам. Для этой цели они слепили первый горшок. Они создали сады с кустарниками и цветами, деревьями и фруктами; они установили жертвенные камни; они собрали воду в водоемы и освободили землю от водного покрова. Они возделали первые поля[85].

Братья-близнецы, герои мифологии майя*, сходны с божественными близнецами зуньи и миштеков. В сущности, это те же самые персонажи, типичные для всего близнечного цикла. Своеобразно и характерно для всего близнечного цикла майя и зуньи отсутствие сколько-нибудь выраженной противоположности братьев-близнецов. Характеры их однообразны, и действуют они поразительно дружно. В этом мы усматриваем сохранность архаических черт.

[с. 167]

В мифологии древних мексиканцев не в столь отчетливой форме, как у майя, но все же достаточно ясно прощупываются следы близнечного дуализма. Так, Кецалькоатль – главный культурный герой ацтеков – идентифицируется с востоком и со светом. Само слово «кецалькоатль» означает «великолепный близнец»*. Он находится в состоянии постоянной борьбы с духом тьмы – Тецкатлипокой, по многим вариантам являющимся братом-близнецом** Кецалькоатля[86]. Мексиканский фольклор наполнен рассказами о проделках Тецкатлипоки и борьбе его с Кецалькоатлем. Воспоминания об этих дуалистических представлениях сохранились в мифологии тарахумара (Северная Мексика); здесь в выражениях и терминах, заимствованных у христиан, рассказывается о борьбе творца мира папы Диоса с дьяволом, которая заканчивается изгнанием дьявола в подземное царство[87].

***

Обобщим результаты нашего исследования. Среди индейского населения Америки дуалистический миф имеет всеобщее распространение. Местами он выступает в типичной форме близнечного мифа, местами близнечный мотив заменен или вовсе отсутствует, но связь дуалистического мифа с фратриальной организацией общества прослеживается повсеместно. Так же, как в Меланезии, культурные герои-творцы, по большей части братья-близнецы, выступают в роли учредителей дуальной организации, представителей разных фратрий. Первоначальная форма североамериканского «космогонического» мифа не содержит собственно космогонических элементов. Она повествует не о сотворении, а об устройстве мира, в котором принимают участие два героя с разными характерами и устремлениями. У индейцев северо-запада герои эти наделяются зооморфными чертами, у индейцев юго-запада они подчас выступают в архаической форме сестер-близнецов. По мере роста культуры, с укреплением патриархальных представлений зооморфные и женские образы вытесняются образами братьев-близнецов, приобретающих одновременно некоторые астральные черты и превращающихся в подлинных творцов вселенной. В то же время нарастает различие их характеров, постепенно приобретающее социально-моральную окраску и перерастающее в противопоставление добра и зла (ирокезы, ацтеки)***.

[с. 168]

[2] Wissler, 1914, стр. 1 – 15; Olson, 1933, стр. 359 – 361.

[3] Врангель, 1839; Загоскин, 1847, II, стр. 59 – 68; Osgood, 1933; Оsgооd, 1937.

[4] Osgood, 1933, стр. 707.

[6] Osgood, 1937, стр. 139.

[8] Osgood, 1937, стр. 137 – 138.

[9] Врангель, 1839, стр. 56 – 57.

[12] Briket-Smith, de Laguna, 1928, стр. 123 – 127.

[13] Osgood, 1936, стр. 107.

[14] Hardisty, 1866, стр. 315. Сводку см.: Frazer, 1910, III стр. 356 – 358.

[15] Boas, 1916, стр. 478.

[16] Критику этого положения Боаса см.: Olson, 1933, стр. 365 – 366.

[17] Вениаминов, 1840, III, стр. 31 – 32.

[18] Krause, 1885, стр. 112.

[19] Swanton, 1905, стр. 62.

[20] Garfield, 1939, стр. 231.

[21] Boas, 1895, стр. 421.

[22] Holmberg, 1856, стр. 44, а из новейших авторов Barnett, 1938, стр. 349 – 358 и Murdock, 1936, стр. 3 – 20 утверждают это совершенно определенно. Поэтому противоположное свидетельство Свантона мы склонны считать ошибочным.

[23] Lenoir, 1924, стр. 238.

[24] Swanton, 1908, стр. 429 – 435.

[25] Первое сообщение о дуальной организации ирокезов содержится в одной архивной рукописи, датируемой 1666 г. (Barbeau, 1917, стр. 404). Голден (Golden, переводное издание 1727 г., цит. по переизданию 1922 г., стр. XVI) говорит, что каждое ирокезское племя делится на три «семьи»., каждая из которых отличается особым знаком: Черепаха, Медведь и Волк. Показания эти относятся, очевидно, только к племенам онейда и мохавков.

[26] Морган Г., 1934, стр. 57 – 59.

[27] Gilbert, 1937, стр. 287.

[28] Lowie, 1919, стр. 112.

[30] Haeckel, 1937, стр. 810.

[31] Radin, 1923, стр. 183.

[32] Fletcher, La Flesche, 1911, стр. 134 и след.

[33] Russel, 1908, стр. 197.

[34] Parsons, 1928, стр. 456 – 457.

[35] Раrsоns, 1929, стр. 89.

[36] Swanton, 1931, стр. 55 – 60, 76 – 77, 78, 159.

[37] Sресk, 1907, стр. 50 – 58.

[38] Swanton, 1928, стр. 156 (I).

[39] Dе Lоng, 1930, стр. 555.

[40] Gifford, 1916, стр. 140 – 143; Strong, 1927, стр. 7 – 10.

[41] Gifford, 1932, стр. 34 – 37.

[42] Gifford, 1918, стр. 177-199.

⁴³ Strong, 1929, стр. 24 – 25, 70 – 71.

[43] Drivеr, 1936, стр. 215.

[44] Гиффорд (Gifford, 1926, стр. 400) полагал, что патриархальные общины (lineages), на которые распадались фратрии, древнее этих последних. При этом он опирается на два аргумента: 1) Lineages распространены шире фратрий. Причина этого, однако, понятна: у многих племен фратрии ужеуспели исчезнуть, а lineages, как более поздняя форма организации, еще сохраняются. 2) Фратрии состоят из большего количества людей, чем lineages, следовательно, они моложе. Этот аргумент верен только при допущении парной семьи как исходного пункта общественного развития.

[45] Krickeberg, 1918 – 1922, стр. 46.

[46] Waterman, 1917, стр. 255.

[47] Diaz del Castillo, 1927, I, стр. 126, 129; Cortes, 1779, стр. 16.

[48] Spinden, 1928, стр. 211.

[49] См. Olson, 1933, стр. 398.

[51] Boas, 1918, стр. 67-69, 281-282, 285-286.

[52] Alexander, 1916, стр. 104.

[53] Sреnсе, 1911, стр. 126.

[54] Воas, 1916, стр. 567.

[55] Вениаминов, 1840, III, стр. 51 – 55.

[56] Литке, 1834, I, стр. 146 – 448.

[57] Boas, 1893, стр. 445.

[59] Одной из наиболее ранних записей алгонкинского мифа о Великом Зайце является запись Николаса Перро (1680 – 1718 гг.) – траппера, хорошо знавшего индейцев. Опубликована: Blais, 1911, I, стр. 31.

[60] См. Вrinton, 1882, стр. 39 – 42; Wied, II, стр. 152; Dänhard, 1907, I, стр. 74 – 88. Ныряние за землей известно в Америке манданам, гуронам, сну, майду, алгонкинам, чипеева, оттава, виннебаго, чирокам, крит, йокутсам, чинукам.

[61] Parkman, 1902, стр. 66 и след.

[62] Hoffman, 1896, стр. 113 – 114. См. также ленапскую версию: Brinton, 1885, стр. 130 – 131.

[63] Вrin ton, 1885, стр. 130 – 131.

[64] Blackwood, 1929, стр. 321.

[65] Powers, 1877, стр. 292.

[66] Lowie, 1924. Миф № 1, записанный у южных юта, – слишком очевидный дословный пересказ библейского сотворения мира: создание мужчины из земли, женщины из ребра, древо познания, змей-соблазнитель.

[67] Schmidt, 1929, II, стр. 173-200.

[69] Strong, 1929, стр. 130 – 143 (I).

[70] Прекрасная запись этого мифа и собрание многочисленных литературных вариантов см.: Barbeаu, 1915, а также Kenton, 1927, стр. 84, 229.

[71] Smith, 1883, Наиболее подробно изложение мифа, записанного среди онандагов, сенека, могавков, см.: Неwit, 1918, стр. 460 – 462; Parker, 1923, стр. 8 – 9, 411 – 416. На русском языке: Тэйлор (Тайлор), 1897, II, стр. З56; Веселовский, 1890, стр. 42 – 45.

[72] Тэйлор (Тайлор), 1897, II, стр. 359.

[73] Loewenthal, 1913, стр. 78.

[74] Kunike, 1926, стр. 9 – 11.

[75] Powell, 1881, стр. 44.

[76] Основные источники: для хопи – Stephen, 1929; для акома – White, 1932; для сиа – Stevenson, 1894; для зуньев – Cushing, 1883; Cushing, 1896.

[77] White, 1932, стр. 142.

[78] Stevenson, 1894, стр. 27.

[79] Он известен еще у ходи. См. Alexander, 1916, стр. 204.

[80] Сushing, 1883; Cushing, 1996, стр. 379 и след.

[81] Stephen, 1929, стр. 3.

[82] Swanton, 1931, стр. 32.

[83] Spinden, 1928, стр. 99 – 101.

[84] Thompson, 1932; Sреnсе, 1913, стр. 208 – 230.

[85] Sреnсе, 1913, стр. 120.

[86] Brinton, 1882, стр. 67, 75 – 78; Radin, 1931, стр. 61 – 62; Lowie, 1917, стр. 168 – 169; Joyce, 1914, стр. 32.

[87] Lumholtz, 1903, I, стр. 295 – 300.